Прикрыл глаза, почувствовал, что по комнате поплыл нежный аромат трав. Начал расслабляться. Шмяк! У‑у‑у‑у! Зараза! А когти‑то зачем выпускать?! Я открыл глаза и уставился на сидящего у меня на груди кота. Одной передней лапой зверюга неуклюже прижимал к пушистому воротнику кружку, а второй цеплялся за рубашку на моем плече.
– Теперь поня‑аул, зачем? – поинтересовалась эта наглая тварь. – Мы‑у, коты, к роли официантов не приспособлены. Прими, давай, и пей. Мр‑р‑ру?
Я осторожно поднял не обездвиженную когтями руку и забрал у Сириуса кружку. Пить было неудобно, а ослушаться кого‑то из этих двоих – боязно. В долгую лафу для себя любимого я не верил. Давясь горячим, но, как ни странно, приятным на вкус напитком, разливая половину на себя, я все же осилил содержимое кружки. И сразу тело расслабилось в истоме, исчезла давящая тяжесть откормленной кошачьей тушки, глаза стали закрываться…
Сутки прошли в таком полубредовом состоянии. Я просыпался, успевал почувствовать витающий в воздухе аромат курений, меня поили наваристым мясным бульоном (магичил его учитель, что ли?), отваром из трав, я немного пререкался с котом, а потом снова отключался.
Следующее утро началось птичьей трелью за распахнутым окном, отчаянным мявом и глубокими царапинами на груди.
– Чтоб тебя! – я взвился от боли, пытаясь схватить хвостатого экзекутора, но того уже и след простыл.
– Каррррр! – победоносно сообщила встрепанная ворона, приземляясь на подоконник.
Кося глазом на комнату, гроза огорода бочком просеменила ближе ко мне и с любопытством уставилась на яркие, выступившие на коже алые капельки.
– Карррр! – задохнулась от восторга птица и попыталась меня еще и клюнуть.
Такого надругательства над своей драгоценной персоной я стерпеть уже не смог и со всей дури приложил нахалку створкой. Пернатая бестия выпала из реальности, оставив в воздухе возмущенный хрип и медленно планирующие перья.
– Спасибо‑у, – смущенно пробормотал Сириус, вылезая из‑под комода и кося на меня прищуренным желтым глазом.
– За спасибо цел не будешь, – проворчал я в ответ и попытался встать.
На удивление, получилось с первого раза. Голова не кружилась и не болела, ощущалась только легкая слабость, все‑таки сутки провалялся без движения.
– Ты‑у это… – смущенно промямлил кот, ковыряя лапой пол, – Ася, ну, в общем… мыр‑р‑р‑мя‑мя… извини, типа. Не хотел я‑у. Само‑у так вышло…
– А? – я ошалело уставился на пушистого провокатора. Это чего это он? Он что, извиняется? Да еще и сокращенным именем назвал? Не‑не‑не‑не! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Я точно знаю. Но кот, вроде бы не придуривался, взгляд его, устремленный на меня, был умоляющим.
– Л‑ладно, – заикаясь, пробормотал я, окончательно уверившись, что все еще сплю, – ч‑чего уж там, Сырок, конечно…
Кот обиженно фыркнул на "Сырка".
– Ну и славно! – снова превратился в самого себя этот злыдень. – Вставай, давай, старик ждет. Не девица, хорош нежиться в кровати! Быстро на лоток, причиндалы помя‑умыть и на учебу! Давай, давай! Ать‑два!
Мир вернулся к своему нормальному состоянию.
– Значит, у меня все же случился прорыв…
Счастливым я себя, признаться, не чувствовал. Вываленная на меня учителем информация отнюдь не способствовала поднятию самомнения. Я предсказал целой галактике, огромному количеству обитаемых разумных миров скорую смерть в пасти ненасытного чудовища, монстра, стремящегося к вселенскому господству во имя своего непомерного аппетита. А предсказав, соответственно, приблизил. Мне нет прощения. Ужас черной дыры, великое зло, поглощающее миры… Это еще цветочки, я от учителя и похуже наслушался. Правда перед глазами почему‑то все время стояла не прожорливая пасть, а пухлые зовущие губки, шепчущие мне "Спасибо, милый", но я же дурак, мне простительно.
Самым безрадостным было то, что по всем законам магической этики предсказатель обязан нести ответственность за свое пророчество. Это вам не на Святки сапожок за ворота бросать.
Предрек крах целой галактики, изволь найти альтернативу, ту вероятностную вилку, где может появиться великий герой, способный победить зло, или где в древности могущественный артефакт против данного конкретного Темного властелина сотворили, или, на худой конец, где сам Темный властелин будет столь любезен, что поскользнется на банановой кожуре и сломает себе шею. А я, разумеется, ничего этого не сделал, не предсказал, не оставил шанса. А откуда мне было знать‑то?!