– Что если?
– Если не исчезнешь, не испаришься, не улетучишься…
– В каком смысле?
– Знаешь, что сделал в такой же ситуации Федя? Он утонул!!!
В тот же день.
Света еще и еще раз набирала номер мобильного телефона Глеба и уже с раздражением слушала однообразное:
– Ваш абонент временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже.
4 марта того же года.
Воскресное утро в загородном доме Чалых началось не так, как обычно. По традиции все обитатели дома вели себя чинно, предупредительно, размеренно, словом, все согласно «протоколу». Но только не сегодня.
Сергей сосредоточенно смотрел в зеркало, стараясь завязать галстук идеально ровным узлом, когда в комнату вошла его мама – Раиса Никитична:
– Сережа, я надеюсь, что, несмотря на торжественность момента, ты не забыл позавтракать?
– Ну что ты, мамочка, конечно не забыл.
– Извини, но в последнее время, ты, как мне кажется, стал изменять своим привычкам. А для человека твоей профессии – это недопустимо!
– Во-первых, на службе это никак не отражается, а во-вторых, я уже давно вырос, мама! – Сергей раздраженно затянул галстук. – Я вправе строить свою жизнь так, как считаю нужным! Вправе сам выбирать друзей и вправе жениться на ком хочу!
– Мне смешон твой «бунт на корабле»!
– Двадцать лет я люблю одну и ту же женщину! Так почему, когда она ответила мне тем же, я не могу на ней жениться?! – возмутился Сергей.
– Милый мой, – недовольно покачала головой Раиса Никитична, – ты прямой потомок знатного рода Чалых и должен чтить традиции пяти поколений дипломатов. Долг и честь – девиз твоих предков! Осмелюсь напомнить, что твой долг – служить отечеству, а честь, дорогой мой, нужно беречь! Я не имею ничего против этой женщины, но о какой чести может идти речь, если она – жена твоего друга?
– Они давно не живут вместе. Развод – это формальность!
– Сережа, как вы будете жить? Ведь у них общий ребенок! Глеб захочет с ним видеться. Он будет вмешиваться в процесс воспитания. Начнутся дрязги! В такой ситуации ты будешь иметь бледный вид!
– Мы все – интеллигентные и воспитанные люди! Мы найдем компромисс!
– Вот ты и произнес это сакраментальное слово – «компромисс»! До сих пор ты жил честно и открыто, как все мужчины в нашем роду, а теперь ты вступаешь на неведомую и ненадежную тропу компромиссов. В конце концов, тебе придется пойти на сделку с собственной совестью!
– Мамочка! Ну что ты делаешь? – Сергей умоляюще смотрел на мать. – Зачем ты омрачаешь действительно праздничный для меня день?
Сердце «железной леди» дрогнуло, и глаза ее увлажнились:
– Я не враг тебе! Просто хочу, чтобы все было правильно. – Она взяла голову сына в ладони, окинула любящим взглядом и поцеловала в лоб.
«Как Мадонна, – подумала Раиса Никитична, – поцеловав сына в чело, отдала человечеству».
– Я еду за Наташей, – улыбнулся Сергей. – К обеду мы будем!
Когда машина Сергея выехала за ворота, Раиса Никитична неторопливо подошла к телефону и набрала номер:
– Доброе утро, Николай Николаевич! Ради бога простите, что беспокою в воскресенье, но мне необходима ваша помощь!
Светлана позвонила Глебу скорее по привычке – не ожидая ответа, но в трубке послышалось:
– Говорите!
– Любимый! – воскликнула девушка. – Куда ты пропал? Я же волнуюсь! Где ты?
– Я в ж… в норе, милая, прелестная балеринка!
– В какой норе? О чем ты?
– В той норе, в которой мне самое место… Можно было бы выразиться и покрепче!
– Глеб!
– Успокойся, родная. Я дома!
– Почему ты прячешься от меня? Я сделала что-то не так?
– Все так! Ты ни в чем не виновата, все дело во мне!
– Давай встретимся, поговорим… Я помогу тебе!
– Мы обязательно встретимся! Я перезвоню попозже. Пока.
Глеб нажал на кнопку отбоя и отложил телефон. Его взгляд рассеянно скользнул по страницам раскрытой книги, лежащей перед ним. Как в замедленной съемке его рука закрыла фолиант и потянулась к бутылке с коньяком. На обложке книги роскошным тиснением было выведено:
Лев Толстой. «Живой труп».
Вновь возник утопленник и исчез.
В тот же день.
Николай Николаевич входил в ворота дома Чалых уже через 15 минут после звонка. Раиса Никитична встретила его на крыльце, с выражением «смиренной печали». Николай Николаевич с достоинством поднялся по ступенькам. В его облике все еще сквозило то положение, которое он занимал в прошлом, – 5 лет он проработал министром иностранных дел.