Сердце замирает. Не верю своим ушам, неужели у них начали уважать права женщин?
— Какого чёрта? Это же шлюха! Я заплатил за неё. — Рычит недовольно мужчина.
— Пошёл вон. — цедит надзиратель, прогоняя и говорит более тихо, чтобы его мог слышать только Лысый… но я слышу его слова, потому что стою очень близко: если не хочешь проблем с Сирийцем, не трогай русскую. Она под ним.
Не знаю, кто такой сириец и что ему нужно, но я с облегчением сползаю на пол, сажусь и стираю ладонью липкую кашу с лица.
Забавно. Теперь я радуюсь тому, как меня делят уголовники. Никогда бы раньше в это не поверила.
— Вставай. — распоряжается надзиратель и подаёт мне руку, помогая встать. — Тебя хотят видеть.
Я покорно поднимаюсь с пола и следую с конвоирами без лишних вопросов, меня заводят по коридорам в участок и приводят к кабинету. Конвоир снимает с меня кандалы и наручники. Перед дверью я начинаю нервничать, если я здесь, значит Сириец — полицейский, но кто?
Марина похлопотала за меня или кто присмотрел?
Закрываю глаза и до крови прикусываю нижнюю губу, сердце колотится так, что не слышу ничего. Пять минут назад была согласна на всё, а теперь проклинаю себя за эти мысли. Не смогу лечь под мужика добровольно. Не смогу.
Пожалуй, Карабинер был исключением, к нему меня тянуло естественным путём. Не знаю виной наркотик или его природный тестостерон, но мужчина был мне симпатичен физически. Близость с ним не казалась мне чем-то мерзким.
— Иди давай, ждут тебя. — Меня толкают вперёд, и я открываю дверь и млею. Моргаю растеряно, не веря своим глазам.
Зейд курил, сидя вальяжно прямо на столе и говоря с кем-то по стационарному телефону. На форменной рубашке были расстегнуты верхние пуговицы, оголяя горло и открывая вид на густую, чёрную поросль. Он будто не заметил моего появления в кабинете, сосредоточенно беседуя с собеседником по ту сторону трубки.
Я тихонечко вошла и закрыла за собой дверь. Стояла на месте, боясь помешать ему.
Сириец? Это объясняло его колоритную внешность и имя. Нужно было сразу догадаться.
Стоило мужчине положить трубку, как я кинулась ему на шею, обняла и стала шептать как заведенная «спасибо». После нашего разговора я и подумать не могла, что он решит помочь мне. Я была готова заплатить любую цену за его помощь.
Зейд был удивлён такой бурной реакции. Мужчина оттащил меня от себя как котёнка, слегка удерживая за комбинезон. Карабинер не очень любил тактильные объятия, а я улыбалась как дура, счастливая от такой мелочи.
— Хочешь есть? — Его вопрос застал меня врасплох, я покачала сразу же отрицательно головой. Мне кусок в горло не лез, я не могла нормально питаться и за эти дни сильно похудела. Судя по цепкому взгляду, от Зейда это не укрылось. — Ну тогда раздевайся.
Мою радость как рукой сняло. Конечно, а я что думала? Пора было расплатиться за помощь. Улыбка сползла, обнажая страх. Не стоило надеяться, что ему понадобилась персональная уборщица.
Вид у меня был неважный. Голову я не мыла неделю уже, наверное, всегда спешила быстро покинуть душевую. Не хотела долго оставаться там голой. В волосах после случая в столовой оставались комочки.
Стало неловко. В этот момент я испугалась, что Зейд передумает, не захочет связываться с такой убогой как я. А выбор у меня было небольшой, либо с Карабинером, либо с Лысым или пузатым дежурным.
Мужчина выгибает одну бровь, давая понять, что его терпение не безгранично. Я медленно начинаю расстёгивать пуговицы на комбинезоне, отмечая, что уже не так боюсь расстаться с невинностью. Пожалуй, мой мозг стал адаптироваться к текущим условиям.
Происходящее далеко не вписывается в мои девичьи мечты, но Зейд не худший вариант в текущих условиях. Я бы даже сказала, что лучший.
Прикрыв одной рукой грудь, я расстегнула молнию на штанах и комбинезон упал к моим побитым ногам. Я осталась в одних хлопковых трусиках с номером, напоминая проштампованный товар.
Зейд изучающе следил за моими действиями. Что-то подсказывало, что ему не нравится то, что он видит. Модельной фигурой я не обладала.
— Мне нужно видеть то, за что я буду вписываться. — Заговорил мужчина, глядя мне прямо в глаза. Лучше бы он пытался раздеть меня ими или облапать, а так он пытался вывернуть меня наизнанку и оголить максимально. — Если у тебя какие-то свои соображения и стеснения, дверь там. Не держу.
Прямолинейно.
Я досчитала до трёх и сделав над собой усилие, опустила руки, перестав прикрывать грудь и стащила трусики, аккуратно сложив их треугольничком, чтобы не запачкать. Не гигиенично выбрасывать нижнее бельё куда попало.