— Знаешь, по-моему они не чуть-чуть, а на всю голову ебанутые, — наклонившись к Клёпиному уху, шепнул я.
Клёпа согласно кивнула и продолжила расспросы:
— А с мукой что? Почему она как попало валяется?
— А как её еще хранить? — изумился Аркадий.
— Ну, у нормальных людей мука в мешках или тех же бочках. Для чего она вообще здесь? Это же, как я поняла, склад фуража для скотины! — сказала Клёпа.
— Мука используется для крафта хлеба, а также как присадка к соломе. Повышает октановое число, — продолжал лекцию Аркаша.
— Октановое число? — мой глаз немного задергался. Пришлось успокоить его при помощи глотка из бутылки с самогоном.
— Ну да, при попадании в движок, эээ, в смысле в желудок скота, такая присадка вызывает повышенное газообразование и соответственно улучшаются скоростные характеристики всей конструкции, — отрапортовал Аркадий.
— Ясно, — вместо меня выдала Клёпа. — Осталось выяснить главное: зачем здесь говно и для какой-то неведомой цели оно в слитках?
— И как вы эти слитки делает? — поддакнул я.
— О, это очень просто. Всё дело в том, что... — начал Аркаша, но в этот момент одна из стен сарая разлетелась вдребезги и перед нами предстало НЕЧТО.
Трёхметровая деревянная тварь в розовой юбочке, сетчатых чулках и с огромным бантом, прибитым гвоздями к голове. Она радостно раскрыла свой хлебальник и томным женским голосом выдала:
— Вам пиздец!
— Да нам тут каждый день пиздец! Привыкли уже! — возразил я. — Ты хоть представься!
— Я Пиноккио! А вам пиздец! — осклабилась големша.
— Да погоди ты со своим пиздецом! Пиноккио ведь мужиком был, несостыковка выходит! — сказал я.
— Я идентифицирую себя, как женщина! — чуть смутившись, ответил монстр.
— Ага, а я себя как боевой вертолет...так, погоди...значит ты всё-таки мужик! — ужаснулся я.
— Пидарас! — догадалась Клёпа.
— Сама ты пидорас! — обиделся Пиноккио.
— Господа, мы вообще-то пришли сюда жечь говно, а не выяснять половую принадлежность оживленного бревна! — влез в разговор Птерович.
— Ктооооо бревно?! Ты кого бревном назвал пидорас?! Убьюююю! — заревело чудовище и кинулось в атаку.
— Ну Птерович, куда ты лезешь? У нас ведь нормальный диалог был! Может и миром бы всё решилось... — сказал я.
Вор смущенно пожал плечами и усами и приготовился к бегству. Пиноккио в это время вооружилась огромным бревном и принялась разносить сарай. Остальная воро-коммунистическая братия рассосалась по углам помещения и стала держать совет.
— Чё делать-то будем? Эдакая хреновина нам не по силам! — тут же сдался Качан.
— Не паникуй, завалить её надо! — предложил Аркаша.
— Что у тебя за мысли извращенские? Нас сейчас убивать будут, а ты голема повалять захотел! Ладно обычного женского, но этот-то пидорас! — воскликнул я.
— Сам ты пидорас! — возразило разъяренное Пиноккио и тут же выбило один из несущих столбов.
На его голову немедленно обрушилась крыша и голема погребло под тонной черепицы, птичьего говна и прочей хуйни из которой обычно строят крыши в этой локации.
— Вот так завалить, а не как ты подумал! — сказал возбужденный Аркаша.
— А-а, ну ладно, — я сделал вид, что поверил ему.
— Нужно её сжечь пока не очухалась! — влез в разговор Птерович.
Из недр сумок были извлечены ёмкости с горючим маслом и мы тут же принялись поливать тварь: сверху, снизу и даже с боков. Через пару минут Птерович щёлкнул спичкой и тело ходячего бревна объяло пламя.
Подкатив баррели с соломой поближе к костру, мы расселись на них, как на табуретках и приготовились смаковать мучительную гибель древесной пидорасни. Однако вышел казус: пидорасня почему-то не горела.
Доски из крыши, мука, солома и говно пылали ярким пламенем, а вот сам голем нет! Эта мразота даже не обугливалась! Только злобно выла и пыталась скинуть, лежащие на ней обломки.
— Что за чертовщина? — изумился Птерович.
— Ах-заза! Хрен вам! Антипригарное покрытие! — верещал голем, пытаясь выбрать из-под завала.
— Какие будут варианты? — спросил Аркаша.
— Попробуем это покрытие отскрести? — предложил Качан.
— Не, это как-то скучно. Пойдем по стандартному пути — уничтожим противника самым страшным оружием! — сказал я.
— Это каким же? — не понял Птерович.
— Кексами с изюмом разумеется! — воскликнул я.
— Ну ты изверг, это ведь даже не депутат — простая чурка, пусть и слегка разумная, зачем так издеваться? — покачал головой усатый вор.