– Ну что ж, прощайте, и спасибо за мучных червей – реально вкусная штука, – сказала она и полетела вслед за нами.
Мы пробежали по коридору и, толкнув входную дверь, выскочили наружу. В резиновых сапогах особо не разгонишься, но мы старались изо всех сил. Мы подбежали к дому, где позаимствовали одежду, вернули сапоги и часть шмоток и в одном нижнем белье помчались в лес. Нам оставалось только надеяться, что нас никто не увидит.
Только добравшись до лужайки, мы решились передохнуть.
Терри, тяжело дыша, упал на траву, а Табита уселась между его передних лап и сложила крылья.
– Как ты? – спросила она его.
– Я в порядке. А ты? Не поранилась? – и он попытался взглянуть наверх.
Пока они разбирались, всё ли с ними в порядке, и радовались, что наконец свободны, мы с Мией спрятались за кустами, чтобы превратиться.
Когда мы появились в обличье двух коричневых хищных кошек, Терри от ужаса отчаянно зарычал.
– Не паникуй, мы добрые, – сказала Мия. И, не обращая внимания на его рычание, подошла к псу и облизала ему голову.
– Эй ты, кошка, прекрати это немедленно – или я загоню тебя на ближайшее дерево! – заявил Терри, и мы дружно расхохотались.
– Так, значит, вы пумы, – сказала Табита. – Латинское название – Felis concolor, ареал – вся Северная и Южная Америка.
Мы с Мией переглянулись. Интересно, таких умников забирают в приют за всезнайство?
– Табита, а как тебя поймали? – спросил я. Может, ей в качестве приманки положили энциклопедию или что-то вроде того?
Табита вздохнула:
– Моя мама считает, что у бабушки – а я живу у бабушки – я постоянно нахожусь в человеческом обличье, читаю и объедаюсь лакричными конфетами.
– И мама права? – спросила Мия, уютно устроившись на лужайке в лучах солнца.
– Ну, понятное дело, права. Поэтому я пообещала провести каникулы в стае диких летучих мышей, летать минимум пять часов в день и есть только здоровую пищу.
– Ночных мотыльков? – деловито спросил я.
– Именно, – Табита взглянула на нас чёрными глазками-бусинками. – И кстати, в этой стае было весело… Но потом пришла эта женщина, поймала меня и ещё нескольких летучих мышей и отнесла нас в этот ужасный приют.
Моя сестра с интересом разглядывала Табиту.
– Теперь ты можешь вернуться к родителям, – сказала она.
– Ни за что! – Табита дёрнула ушками. – Пусть думают, что я обитаю в дикой природе и набираюсь там полезного опыта.
– Понятно, – сказал я. – И что теперь?
– Не знаю, – растерянно ответила Табита. – Может, погуляем тут немного с Терри. Так здорово иметь друга! Раньше я ведь не знала оборотней, за исключением родителей. Ну и ещё одной девочки-бурундука, которая постоянно болтала про рытьё норок и про своих бесчисленных родственников.
Терри подпрыгнул, сияя от радости:
– Здорово придумано! Я готов. Будем дикими и свободными!
Табита перелетела к нему на спину и сказала нам:
– Ну, тогда пока. Спасибо за всё.
– Да, спасибо, что вы нас освободили. Очень мило с вашей стороны, – добавил Терри, и оба направились в сторону Йеллоустонского заповедника.
Мы с Мией с беспокойством смотрели им вслед. Я пытался представить, как эта маленькая пушистая собачка будет выживать в дикой природе: вопрос лишь в том, что или кто его прикончит – голод или какой-нибудь хищник, не такой милый, как мы. А может, и рейнджер, не одобряющий появления бродячих собак в Национальном парке.
– Подождите! – крикнул я Терри и Табите. – Чем вы собираетесь питаться?
– Я буду охотиться – какие проблемы? – ответил пёс. Он задрал вверх морду, принюхиваясь, и вдруг так резко прыгнул вперёд, что летучая мышь свалилась у него со спины. Вот только мышка, на которую он нацелился, уже исчезла в норке. Терри растерянно смотрел ей вслед: собачий корм, к которому он привык, не имел привычки убегать от него, да ещё так быстро.
– Скорее всего, охотиться будут на тебя, – просветила собаку Мия.
– Терри, боюсь, пума права, – мрачно сказала Табита. – И тогда эту равнину украсят твои кости.
Эта девочка просто замечательно умеет подбодрить.