— Ого! И что?
— Сказал, что отпустить студентов может не позже, чем через три-четыре дня, и просил тебя об этом уведомить.
— Хорошо, — Казимир глубоко вдохнул, и так же глубоко выдохнул, успокаивая сам себя. — Тогда перезвони Недоучко, и все это ему передай.
— Может, лучше, ты сам? — предложил Даэррин. — Честное слово, я бы с удовольствием, но ты же меня знаешь, я же ему отвечу, не сдержусь.
— А мне казалось, что это ты должен обучать меня хладнокровию, ты же у нас преподаватель по обращению с холодным оружием… Ладно, я позвоню ему, но после экзамена. Если же он начнет названивать тебе раньше — просто не бери трубку.
— Договорились, — козырнув на прощание, гном побрел прочь, насвистывая под нос что-то из своего гномьего языка. Казимир провожал его взглядом, пока он не скрылся, после чего одним вздохом выразил свое отношение к случившемуся, и вернулся в класс.
— Ну что, Колесников?
— Я готов отвечать, — Дима, чудом спасшийся от самой смерти, снова был во всеоружии. — Пятое правило, шестое правило. Спрашивайте, что хотите.
Любой человек сразу бы догадался, что студент просто воспользовался шпорами в отсутствии учителя. Конечно, Казимир тоже это прекрасно понял. Но не стал ничего говорить.
— Кто-нибудь еще готов? — подняли руки все остальные. — Прекрасно. Я вас слушаю, Колесников.
3
— И таким образом мы удачно избежали позора, — закончил Дима свое повествование сидящему на диване Гвеллину. — Никогда бы не подумал, что скажу это… но такой благодарности к Даэррину я еще не испытывал.
— Угу, — промычал гном.
— Если бы не он, сидели бы мы сейчас под замком в своих комнатах, и учили. А то и опять наказаны бы были за то, что так к учебе относимся.
— Угу.
— Короче, все кончилось отлично.
— Угу.
Казалось, Гвеллин пребывает в несвойственной ему задумчивости — он рассеянно таращился в телевизор, невпопад отвечал другу, и крутил в руках пульт. Дима этого не замечал, находясь в состоянии эйфории, когда человек, летевший в глубокую пропасть, вдруг каким-то чудом оказывается подхвачен потоком ветра, который и поднял его обратно наверх. Такое чувство может понять только студент, не готовившийся к экзамену, но получивший хорошую оценку только благодаря удачному стечению обстоятельств. Дима даже напевал под нос что-то веселое, пока на сковородке поспевала яичница с нарезанными кольцами колбасой, а на столе ожидали своего часа буханка черного хлеба, помидоры с огурцами, банка кильки и бутылка "Столичной" — надо же было как-то отметить такой светлый день.
— Главное теперь — чтобы Казимир не догадался, что мы на самом деле этих правил техники безопасности никогда и не знали, — подытожил Дима, раскладывая яичницу по тарелкам. — Ничего, теперь пара с ним аж на следующей неделе, время есть, выучим. Только теперь я лично прослежу, чтобы близнецы не филонили. Ну, а они проследят, чтобы не филонил я… Ты чего там расселся, жрать иди.
— Угу.
Только теперь Дима заметил, что с Гвеллином творится что-то неладное — впервые на его памяти гнома надо было ждать к столу, обычно тот оказывался с ложкой или вилкой в руках самым первым. И хотя Гвеллин не жертвовал в общий бюджет, из которого уходили деньги на закупку еды, на его поведение никто не обижался — все уже давно считали гнома членом семьи. Вроде и не чужой, потому выгнать совестно, еще обидится.
За обедом стало еще хуже — Дима беззаботно болтал, умудряясь говорить с набитым ртом, а Гвеллин молча поглощал пищу, чокался стопкой с водкой, пил, и с каждой минутой становился все мрачнее. Наконец, староста не выдержал.
— Слушай, да что с тобой сегодня такое? Ты прямо сам не свой.
— А чё, прям так заметно?
— Конечно. Ты такой был только один раз — когда тебя на улице обозвали "дегенератом", а ты потом весь вечер думал, оскорбление это, или нет. Колись давай, что случилось? Опять в карты своим соседям по комнате продул? Не волнуйся, могу денег занять, мы как раз на последней практике немного подзаработали.
— Да не в деньгах дело, — Гвеллин отставил в сторону тарелку с недоеденной яичницей. — Кажись, я влюбился.
Раздался грохот — это Алиса, вошедшая в блок, услышала последнюю фразу, и уронила сумку. Не успели парни обернуться, как она уже оказалась на соседнем стуле — нога на ногу, в руках блокнот и ручка.
— А мы ведем репортаж с места событий, где боевой гном впервые испытал чувство, не связанное с желанием поубивать всех вокруг. Гвеллин, расскажите, в какой момент вы поняли, что попали в ловушку, из которой нельзя выбраться, махая кулаками и топором?
— Ну… — гном задвигал бровями. — Я рассказывал, как сегодня утром с бандюганами у магаза сцепился?
— Сцепился? По-моему, ты просто покалечил их, — заметил Дима.
— Ну так, а они чё? Пацана избивали, причем толпой! Ну, не мог я стоять, и смотреть. Короче, история с этого и началась. "Скорая" так и не приехала, а пацан кровью истекал. Ну, я от охранников узнал, что он живет за углом, и потащил его домой. Думал, может, там соседи его помогут, лекарства какие-нибудь дадут.
— Ого, я уже представляю эту картину, — фыркнула Безумная. — Гном идет по улице, несет на плече труп, а за ним тянется кровавый след. Не удивлюсь, если люди вокруг подумали, что это Михалков очередную пургу в стиле фильма ужасов снимает.
— Вы слушать будете, или нет? — рыкнул Гвеллин.
— Будем, будем, — успокоил Дима. — Рассказывай.
— В общем, звоню я в дверь его квартиры. Открывает тётка, сразу вся бледная, как будто три дня с горшка не слезала, — Гвеллин всегда умел очень удачно подбирать сравнения. — А за ней девушка выскочила. Ну, я и влюбился.
Молчание.
— В тётку? — осторожно уточнила Алиса.
— Да при чем тут тётка! В девушку! Она, оказывается, сестра этого пацана избитого.
— А-а-а-а! А тётка?
— А тётка — тётка, — буркнул гном. — Квартира ее, а они живут там.
— А она красивая?
— Ангел! Богиня! Даже лучше, чем эльфийки наши.
— Ничего себе, тётка! А ей сколько лет?
— Да ты задолбала! Я про девушку, сестру пацана, рассказываю!
— Это я поняла. Ну, надо же общую картину в деталях представлять, правильно? Так сколько все-таки лет тётке?
Гвеллин угрожающе засопел, и сжал в кулаке вилку. Предчувствуя ссору, Дима положил ладонь на ладонь Алисы.
— Прекращай, а то он обидится.
— Да это я просто так, шучу по-дружески. Ну, и что там дальше?
— Зовут ее Аля, это сокращенно от Александра, — продолжил Гвеллин.
— Тётку?
— Алиса!
— Да все, все, молчу. А почему Аля, а не Санёк?
— Она говорила, что всегда считала свое имя сильно мужским, — пояснил гном. — Ну, а мне нравится. А как они меня благодарили! И супом накормили! Даже денег хотели дать. А Аля — как она на меня смотрела! И ее прикосновения…
— И грудь, — подначила Алиса. — И губы. И верхние губы тоже.
— Сказал же, прекращай, — повторил Дима уже более жестким тоном. — Ну, так и в чем проблема? Пригласи ее куда-нибудь, приведи к нам, познакомь. А мы уже вобьем ей в голову, что лучше тебя никого не найти.
— А чё? Можно! — казалось, до Гвеллина только сейчас дошло, что ему ничто не мешает пригласить понравившуюся девушку на свидание. Он даже облегченно вздохнул, как будто только что решил непосильную для себя задачу.
— М-м-м-м! Мне кажется, для знакомства с нами пока еще рановато, — сказала Алиса. — Сначала ее нужно морально подготовить.
— К чему? — удивился Дима. — Мы же не звери какие-то, такие же обычные люди, студенты.
— И поэтому ты, когда попал к нам в первый раз, на следующий день решил удрать, — заметила Безумная. — И это тогда еще Кати с ее пошлыми шутками не было. Представляешь, какой удар по психике бедной девушки будет?
Гном заерзал на стуле.
— Тут малость другая проблема нарисовывается, — сообщил он. — Я, когда с ней общался, с кольцом на пальце был…
— И что?
— А то, что облик у меня был другой. Человеческий.
— Опаньки! — Алиса прищурилась. — То есть о том, что ты гном, она ни слухом, ни духом?
— Вообще.
— Да, не свезло. Боюсь, тот факт, что ты представитель расы боевых шахтеров с ростом от горшка два вершка, не сильно заставит ее сердце сжиматься от сладкой любви.