Тогда философ одумался. Раб ушел и скоро должен вернуться.
Мелисса представляла свое возвращение домой совершенно в другом виде! Сколько новых забот, полных страха!
Но как ни мучила ее мысль о том, каким образом вспыльчивый, неугомонный отец будет переносить свое заключение, она не проронила ни одной слезы, сообразив, что только обдуманными действиями, а не жалобами можно помочь двум близким людям, находившимся в опасности.
Ей нужно было остаться одной, чтобы собраться с силами и обдумать все.
Поэтому она приказала удивленной Дидо приготовить ей закуску и стакан вина. Затем села на стул перед сложенным шитьем, оперлась локтями на маленький столик, стоявший возле нее, опустила голову на руки и начала думать, к кому ей обратиться, чтобы помочь отцу.
Прежде всего ей пришла мысль о самом императоре, взгляд которого встретился с ее глазами и за которого она молилась и принесла жертву.
Но при этой мысли кровь прилила к ее щекам, и она решительно отстранила ее от себя. Однако же ее ум не мог тотчас же оторваться от Серапеума, где лежал ее жених в лихорадке. Она знала, что там отведена большая квартира верховного жреца Феофила с парадными комнатами и праздничными залами для императора, и вспомнила рассказы брата об этом важном господине, который наряду с римским жрецом Александра стоял во главе языческих культов города. Феофил слыл даже за философа, часто оказывал знаки уважения Филиппу и приглашал его в свой дом.
Брат должен был обратиться к нему, Феофилу, который был теперь, так сказать, хозяином, принимавшим Каракаллу, было бы возможно упросить своего царственного гостя освободить ее отца.
При этой мысли черты ее лица просияли, и между тем как она закусывала и пила вино, ей пришло на ум еще кое–что другое.
Александр, может быть, тоже не совсем чужой человек для верховного жреца, потому что последний – брат богатого Селевка, с умершей дочери которого художник писал портрет. Верховный жрец видел этот портрет и горячо расхваливал его.
Итак, было вероятно, что этот великодушный человек, когда его попросит о том Филипп, походатайствует за Александра. Может быть, все устроится гораздо лучше, чем она думала сначала.
Твердо убежденная, что спасение ее близких лежит на ее обязанности, она еще раз перебрала в своей памяти всех знакомых ее семейства, от которых можно было ожидать помощи; но при этой умственной работе ее сильно утомленное тело заявило свои права, и когда пришла Дидо, чтобы убрать остатки закуски и пустой стакан, она нашла Мелиссу в глубоком сне.
Покачав головою и подумав про себя, что все это плоды грубого обращения отца с послушною дочерью, которой следовало бы бодрствовать ради Александра, старушка подложила ей под голову подушку, задернула покрепче занавеску и начала отгонять мух, жужжавших вокруг раскрасневшихся щек ее любимицы. Но вдруг собака залаяла и молоток сильно застучал во входную дверь. Мелисса в испуге вскочила, старуха бросила опахало и, спеша отворить нетерпеливому посетителю, крикнула девушке:
– Не беспокойся, мое сердечко, не беспокойся! Это ничего. Я знаю его стук, это Филипп.
XIV
Рабыня не ошиблась.
Старший сын Герона возвратился из своих экскурсий.
Утомленный, разочарованный, с гневно сверкающими глазами, он перешагнул через порог, точно пьяный, с которым в похмелье случилось крупное несчастье, и тотчас же хриплым голосом спросил старуху, не отвечая на ее поклон, хотя его мать учила детей приветствовать даже рабов:
– Мелисса воротилась?
– Да, да, – отвечала Дидо, прикладывая к губам указательный палец. – Ты ведь разбудил ее от сна. И на что похож ты–то сам. Тебе не следовало бы входить к ней в таком виде! Ведь уж издали видно, какую весть ты принес. Префект не хочет оказать помощи?
– Помощи? – иронически повторил Филипп последнее слово рабыни. – Тут один дает утонуть другому, только из одного опасения, как бы не замочить своих ног.
– Ну, дело уж не так плохо, – возразила старуха. – Наш Александр ведь часто обжигал себе пальцы из–за других. А теперь подожди одну минуту. Я прежде всего принесу тебе кружку вина, а если ты в таком виде явишься к сестре…
Но Мелисса услышала голос брата, и, хотя Филипп уже расправил пальцами спутавшиеся волосы, она по одному взгляду на его лицо поняла, что его путешествие оказалось напрасным.