Мой дедушка поучал: «Следи за своими ногами, чтобы не вляпаться в навоз. Следи за своим языком, чтобы не ляпнуть дурость».
На этом совещании прозвучало немало дуростей, но в конце концов и они оказались полезны мне в ту пору. Чем? Это уж мое дело.
22
Председатель. Товарищи! У нас сегодня знаменательное и странное событие. Знаменательно оно тем, что в Союз писателей поступила рукопись первого романа в истории нашей каракалпакской литературы. Называется роман «Песнь каракалпаков».
Странность же состоит в том, что автор не подписался под рукописью. Поэтому, кем является автор — известным и всеми уважаемым писателем или никому не ведомым новичком, мы не знаем. Нам предстоит обсудить вопрос: как поступить с этой рукописью? Предложить ее издательству или отклонить?
Голос. Посмотрите по штемпелю на конверте, откуда автор.
Председатель. По штемпелю судя — из Нукуса. Возможно, он сейчас сидит в этом зале. А возможно, отправил рукопись, находясь в городе проездом.
Союз писателей попросил наших уважаемых критиков ознакомиться с рукописью и отрецензировать ее.
Рецензент. Если судить по названию романа, то стоит предположить, что автор — человек несведущий в литературе, новичок. Он не знаком с образцами мировой классики. Я никогда не читал и даже не слышал, чтобы хоть один роман назывался «Песнь казахов», или «Песнь узбеков», или же «Песнь французов».
Судя по названию, трудно попять, у кого автор перенимает эстафету творчества. А если писатель не перенимает эстафету, то он ее и не передает. Нужен ли нам роман, который не передаст эстафету национальной прозы нашим потомкам? Я считаю, что вопрос должен ставиться в этой плоскости.
Второй рецензент. Если автор новичок, как предполагает мой коллега, предыдущий рецензент, то, следовательно, он должен быть молод. Молодой же человек ориентировался бы на вкус молодежи и в целях ее воспитания написал бы роман в жанре детектива. Потому что детектив привлекает читателей и делает имя автора популярным. А читатели и популярность как раз и нужны молодому начинающему прозаику.
Но автор назвал свой роман «Песней». Здесь чувствуется влияние старых традиций. Поэтому я предполагаю, что неизвестный автор на самом деле известный писатель. Он потому и скрыл свое имя, что не нуждается в популярности, она у него и так уже есть. И поскольку автор — человек известный и, следовательно, уважаемый, я считаю, что роман этот необходимо опубликовать.
Первый оратор. Смотрю я на рукопись и вижу, что она пухлая, толстая, страниц в ней много.
Наш народ, как известно, самый читающий народ в мире. Но где он читает? А читает он в транспорте. Надо беречь его время. Я согласен со вторым рецензентом: рукопись можно издать, но предварительно сократив ее.
Второй оратор. Я не виню автора за то, что свой роман он назвал «Песнь каракалпаков», хотя я тоже не знаю книг, озаглавленных как «Песнь россиян» или «Песнь эстонцев». Но автор шел своей дорогой, а это доказывает, что он настоящий писатель. И поэтому я не согласен с первым рецензентом.
Но не могу полностью согласиться и со вторым рецензентом, который считает, что неизвестный автор на самом деле человек известный и уважаемый. Может, оно и так, но не известно, кому он известен и кем уважаем.
Что я имею в виду. Я имею в виду, что даже такой гениальный классик, как Лев Толстой, всякий раз, когда он описывал в своем романе женскую одежду, советовался со своей женой Софьей Андреевной, чтобы она поправила или дополнила, где что надо. И другие писатели всегда советовались со знающими людьми. А с кем советовался наш неизвестный автор — нам это не известно. И в таком случае, порекомендовав рукопись в печать, мы берем всю ответственность на себя и можем попасть в неудобное положение, пропустив ошибку.
Третий оратор. Вопрос о названии романа поставлен ребром, поставлен правильно и своевременно. Я считаю его центральным вопросом повестки дня.
На первый, поверхностный взгляд может показаться, что ничего особенного нет в том, что, допустим, нашего молодого поэта Генджемурата Изимбетова звали бы Каллибеком, а, напротив, молодого критика Каллибека Бекжанова звали бы Генджемуратом.
Но это лишь на первый и, подчеркиваю, поверхностный взгляд. А мы обязаны смотреть в глубь явлений, смотреть непредвзято, но заинтересованно и пристально. А глядя в глубь явлений, мы обязаны констатировать, что книга — это не человек. Мы не вправе уклоняться от этого факта.
Факты же говорят сами за себя. Толстой назвал роман «Война и мир». Шолохов назвал роман «Тихий Дон». Таковы факты.
Если бы Толстой озаглавил роман иначе, скажем — «События 1812 года», а Шолохов, в свою очередь, озаглавил бы свой роман «Судьба Мелехова», то что было бы? А было бы то — и об этом мы должны сказать открыто, глядя в глаза правде, — что названия были бы не такими, какие они есть! Я осмелюсь утверждать, что они не соответствовали бы авторскому замыслу. А форма, как известно, должна соответствовать содержанию. Или, как гласит наша мудрая пословица: по полю и урожай, но бороде и бритва.
И мы тоже обязаны судить не поверхностно, обязаны заглянуть в глубь вещей, потому что…
Голос. Хватит! Хоть кто-нибудь заглянул в глубь книги? Или все вы прочли лишь ее название?
Четвертый оратор. Вопрос задан правильно. Я ознакомился с оглавлением данного романа и могу сказать, что оно интереснее и содержательнее названия. Рукопись разбита на три отдельные части. Первая часть названа «Жизнь», вторая — «Любовь». Название третьей части — «Дружба».
Наш мир вечно меняется, вечно обновляется, но есть в нем и вечные категории. Вечны день и ночь, весна и осень, свет и тень. Точно так же вечны жизнь, любовь и дружба. Я глубоко уверен, что автор глубоко прав, разделив свой роман на три части и озаглавив каждую из этих частей именно таким образом, как он это сделал. Озаглавив части таким образом, он сразу создал художественные образы, которые порождают в читателе образное мышление.
И мне, как одному из читателей, на память пришел следующий образ, которым я и хотел бы поделиться с вами, а если здесь присутствует и автор, то равным образом и с ним тоже.
Однажды возвращался я из Москвы на поезде. В купейных вагонах мест не оказалось, и мне пришлось всю дорогу ехать в общем вагоне. В общем, это оказалось даже интересно. У меня оказалось сразу много попутчиков, со всеми мы познакомились, пили чай, и каждый рассказывал что-то о своей жизни. В поезде люди сходятся быстро и легко. Правда, многие из них по пути сходят с поезда, зато появляются новые пассажиры и появляются новые судьбы, новые темы для разговора.
Возвратившись благополучно к себе домой, я потом не раз возвращался мысленно к тому путешествию и пришел к выводу, что жизнь — это поезд, где все мы пассажиры общего вагона, которые делят друг с другом радости и беды. Этим наблюдением я и хотел бы поделиться с автором, если он находится здесь. Такие образы находятся в творчестве не так уж часто, и я советовал бы автору использовать мою находку в своем романе, в части, озаглавленной «Жизнь».