Вместе с кожей островками выгорали на нем рубашка и брюки. Огонь хлестал по рукам и лицу. Кричать не хватало сил. Теряя сознание, он мертвой хваткой удерживал ветвь, готовую вот-вот оторваться от своего ствола.
Подбежали рабочие, баграми зацепили щит, сияли с него Юсупа и отнесли в медпункт. Положили на койку.
Вера грохнулась на колени. Не в силах поверить в самое страшное, она целовала его почерневшее лицо, трясла, надеясь, что может случиться чудо и к нему вернется сознание.
Буря кончилась, стало совсем светло.
Оразгельды подъезжал к поселку в тот самый момент, когда тело Юсупа Бердыева, накрытое простыней, на носилках несли к самолету. За ним медленно двигалась колонна тракторов, трубоукладчиков, пожарных машин.
Оразгельды подошел к Круглову:
— Кого это?
— Юсупа.
Носилки внесли в АН-2. Вместе с Верой в самолет вошли Халык и Марко Птиченко.
Водители всех машин одновременно нажали на клаксоны, и все остальные звуки мгновенно исчезли в пронзительном долгом и печальном гудке…
Короткий разбег — и самолет, выкрашенный в цвет бутылочного стекла, взлетел. Набрав высоту, он совершил прощальный круг над поселком, потом еще один круг — над ревущим факелом и взял крус на север.
Оразгельды протянул Круглову ключи от машины.
— На первый раз прощаю тебя, — сказал Круглов. — Но если еще хоть раз самовольно уедешь…
— Ты не понял меня, Круглов, другого раза не будет. Я возвращаюсь овец пасти.
Оразгельды вложил в ладонь Круглову ключи.
Между тем факел поднялся еще выше. Теперь в нем было за сотню метров.
День и ночь люди вели неравную схватку с огнем. Через скважины мощные помпы закачивали соленую воду под землю. Непрерывно поливали раскаленный песок, от которого, как от жаровни, поднимался густой пар.
Дверь штаба была открыта, и Малышев, разговаривая по телефону с Довлетовым, поглядывал в сторону факела.
— Закачка воды через скважины пока не дала никаких результатов, — докладывал он.
— Новые грифоны появляются?
— Да. Появились грифоны на расстоянии трех и более километров от аварийной скважины.
— На днях прилетает академик Никитин, — сказал Довлетов. — Спросим, что он думает по этому поводу, посоветуемся. Все, до встречи.
Проснувшись, академик Никитин посмотрел в круглое оконце иллюминатора.
Под крылом, далеко внизу, клубились белые облака.
Подлетали к Ашхабаду. Стюардесса рассказывала о городе и республике, о страшном землетрясении сорок восьмого года, после которого столицу пришлось строить заново, о промышленности, о добыче газа и нефти, о хлопке, что после Сахары Кара-кумы — самая большая пустыня в мире…
— Здравствуйте, — сказала женщина, сидевшая рядом.
— Мое почтение, бонжур…
— У вас завидная нервная система.
— Почему вы решили?.. А, да, спал от Москвы до самого Ашхабада. В самолетах это со мной случается.
— Если не ошибаюсь, академик Никитин?
— Совершенно верно. — Академик силился вспомнить, где он мог видеть свою соседку. — Ради, бога, простите, никак не могу припомнить, где мы встречались прежде. Вижу, лицо знакомое…
— Я обозреватель центрального телевидения по науке. Моя фамилия Комарова.
— Ну конечно же, я вас видел в программе «Время», — вспомнил Никитин.
— Вы летите в Карамургаб?
— Да.
— Мне известно, что там большая авария. Может быть, самая большая из тех, которые до сих пор случались.
— Может быть, — согласился академик. — Вы тоже в Карамургаб?
— Нет, я лечу в Ашхабад на съезд герпетологов.
Справа в иллюминаторе появились горы. Самолет садился.
…Довлетов встречал Никитина у трапа.
Они сели в «Волгу», и машина, лавируя среди стоящих и передвигавшихся самолетов, подвезла их к ожидавшему вертолету.
А посреди пустыни, словно в укор неопытности и бессилию человека, продолжал сгорать извергавшийся мощным столбом газ.
Рядом высились четыре буровые вышки.
На строительной площадке, откуда виден факел и слышен его страшный гул, рабочие лопатами расчищали засыпанные бурен траншеи. Копали все — и новый начальник участка Круглов, и лаборантка Вера, и некоторые старики из аула, подростки, копал продавец Мамед…
— Мы здесь без тебя обойдемся, — сказал Халык Вере. — Иди отдохни хоть немного.
Вера молча продолжала работать.
Послышался стрекот вертолета. Вера, заслоняясь рукой от солнца, отыскала в небе железную «стрекозу».