— Прошу, дамы. — Я галантно поклонился и потянул створку, впуская девушек в квартиру.
Сестры переглянулись и вошли внутрь просторного холла. Я последовал за ними.
Вспыхнул приглушенный свет, который за несколько секунд набрал приятную глазу мощность.
— Добро пожаловать домой, мастер Алексей, — послышался из динамика мелодичный женский голос.
— Вполне ничего, — оценила обстановку брюнетка.
Гостиная с высокими глянцевыми потолками поражала размерами. Мне нравилось большое панорамное окно без штор. Сквозь него можно было наблюдать за ночным городом. Стены были облицованы камнем под красный кирпич и на первый взгляд казались ветхими. Мало кто знал, что вмятины и подпалины на их поверхности не были декоративными. Когда-то из них была выложена стена места казни. Если бы кто-то достаточно любопытный соскреб с поверхности матовый лак, он смог найти кровь некоторых довольно известных бунтовщиков. Камни молчали о страданиях, свидетелями коих они были. Иногда мне казалось, что, касаясь стены, я ловил отголоски чужой силы. Но это не могло быть правдой, конечно же.
Пол покрывали палубные доски малоизвестного в широких кругах судна с красивым именем «Аврора», выбеленные ветрами и солью. В углу стоял синтезатор, а на стене на бронзовых крюках висело несколько гитар. Из мебели в комнате находились диван с кожаной обивкой, пара кресел, низкий стол из спила аметиста глубокого фиолетового оттенка, на котором стояла початая бутылка виски. Здоровенный телевизор на стене радовал глаз ничуть не меньше, чем камин, перед которым расположилась кованая решетка. Стоило огню вспыхнуть внутри портала, как на полу и стенах принимались покачиваться тени изящных танцовщиц далекой Индии.
Барная стойка из мрамора упиралась в небольшой, на две бутылки шампанского, холодильник с прозрачной дверцей. Названный напиток в нем ждал своего часа. Над самой стойкой висел ряд хрустальных фужеров.
Не разуваясь, брюнетка прошла в комнату. Она с любопытством оглядывала обстановку, пока я привалился плечом к арке и лениво наблюдал за гостьями.
Вид был просто великолепным. Темноволосая оказалась у окна и выглянула наружу. Ей нравился пейзаж. Тут было красиво. Особенно вечером, когда парк пустел. Горящие фонари освещали ряды аккуратно подстриженных кустов, обрамлявших газон, тянущихся вдоль дорожек лавочек. Чуть дальше за изгородью блестела черная лента реки.
Эту квартиру купили мне приемные родители. Они никогда особо не интересовались делами неродного сына. Поэтому в четырнадцать лет я стал очень беспокойным подростком. Из тех, кого называют проблемными. В меня словно вселился дух насилия, тяга к пьянству, погромам и бесчинствам, что всосали меня в бесконечный круговорот проблем. Поэтому, чтобы побыстрее отделаться от дитяти, родители купили квартиру, едва мне стукнуло пятнадцать. На этом их воспитание подрастающего поколения и закончилось.
Грызть гранит науки не вышло. Сия горная порода оказался очень твердой, и я обломал себе зубы на втором курсе, когда меня вышибли из Высшей Императорской Академии. От родителей приходило неплохое пособие, так что и с работой я особо не заморачивался. Мои увлечения музыкой приносили какой-то доход. А затем появился лейбл. И началась вольготная красивая жизнь, позволившая не экономить на окружающих меня вещах и удовольствиях.
Брюнетка стояла на фоне окна и, кажется, не догадывалась, насколько соблазнительной смотрится в учебной форме. Ее сестра же заметила мой голодный взгляд и недовольно фыркнула. Я криво усмехнулся, решив, что мне нравится ее ревность.
Цокая каблуками, брюнетка прошла к стойке. Взяла бутылку шампанского из холодного шкафа.
— Виноградники Маю, — вслух прочитала она название с этикетки. — Урожай тысяча девятьсот семнадцатого года. Хорошо подойдет для завершения прекрасного вечера.
— Мадам желает напиться? — удивленно подняла бровь Кристина.
— Разумеется. — Казалось, брюнетка даже удивилась подобному вопросу. Вскрыла бутылку и разлила шампанское по бокалам. — Возможно, до такого состояния, что захочет опозорить семью.
Кристина поджала губы, но промолчала. Покачивая задницей, брюнетка подошла ко мне и протянула один из бокалов.
— Надеюсь, сударыня пошутила о позоре? — уточнил я, принимая фужер из ее руки. — Не хотелось бы мне быть причиной падения великой Семьи.