Автомобиль всплывает в воздух. Момент отрыва от земли всегда заставляет встрепенуться: тот самый миг, когда ты поднимаешься над городом, от которого млеешь и который боготворишь, и вот ты уже на десятки метров возвысился над последним мостом и несёшься над бескрайней пропастью Нового Мира.
Безучастно поглядываю в окно: из здания Академии выходит Ирис –неаккуратно поправляет маску и двигается к парковочным местам. Ромео отправляется домой вдоль мостов – навесных конструкций, что связывают крыши и позволяют гражданам Нового Мира передвигаться не только на летающих машинах. Лично я не терплю прогулки пешим шагом и считаю их уделом недостойных. Недостаточно достойных. Да, так.
– Улица Голдман, – объявляет водитель.
Мы замираем над парковочным местом у огромной площадки, на которой стоит двухэтажный дом, и медленно опускаемся. Замки отщёлкивают, двери отходят. Территория дома большая, много свободного и незадействованного пространства – вообразите, какого это, если за каждый дюйм в Новом Мире требуется платить немалую цену. О подобии сада – сухого, склоченного, замученного и высушенного – позже.
– К трем отправимся на Золотое Кольцо. Жди, – говорю водителю с безучастным взглядом и покидаю машину.
– Да, мисс Голдман.
Выстукиваю по плитке до дома и замираю у сенсорной панели, что впаяна рядом с входной дверью: прислоняюсь ладонью – чипированной частью – и, услышав одобрительный щелчок, захожу.
– Здравствуйте, мисс Голдман. Добро пожаловать домой, мисс Голдман, – приветствует служащая, что ожидает моего прихода.
Сбрасываю пальто и защитную маску; Миринда поднимает верхнюю одежду и спешит утаить её в гардеробе. Миринду наняли, когда я родилась. Её руки – сухие: и были, и остались; помню, как она поднимала меня из кроватки и напевала колыбельные. Её глаза – печальные. Её кожа – тёмная; в светлом доме, кажется, женщине нет места: грязное пятно на белой стене, несуразная скульптура на фоне хлопковых комнат. Миринда встречает меня из Академии, готовит еду, прибирается, стирает – со всеми своими обязанности справляется с присущими ей кропотливостью и ответственностью. Тёмно-коричневые волосы её похожи на шоколад, ключицы – острые – выглядывают сквозь полупрозрачную ткань ворота блузки. Она носит чёрный комбинезон с бархатными вставками и кружевом на рукавах.
Слышу отцовский голос этажом выше. Беседы о состоянии социального отдела. Сегодня отец работает удалённо – сидит в кабинете, постукивая по отзеркаленным в столе клавишам, разговаривает по наушнику, отвлекается на статьи из «Вестника», пьёт из кофейной кружки не кофе, окидывает взглядом собранную библиотеку (что окидывает взглядом его в ответ).
Поднимаюсь по лестнице – длинный коридор без света уводит к кабинету. Двери распахнуты – вижу силуэт отца, склонившегося над столом: пальцы прыгают по клавишам, наушник шепчет в ухо, на папке с документами стоит кофейная кружка. Отец предсказуем (нет, лучше подходит слово «стабилен», ведь такой уклад радует и вдохновляет. Отец всегда одинаков и всегда великолепен – это восхищает.
– Здравствуй, дочка, – не отвлекаясь от плавающего в воздухе экрана, говорит отец.
– Работаешь, – констатирую я.
– Как всегда.
– Как всегда.
Мне нравится бывать в кабинете. Нравятся тянущиеся от пола в потолок книжные стеллажи со старой печатью, нравится прозрачный стол по центру, нравится обращённое спиной к панорамному окну кресло, нравятся маленькие диваны, нравятся кубические картины, нравится запах пыли и чернил, нравится монотонный, решающий городские проблемы, голос отца, нравится видеть всё то, что я вижу, потому что понимаю, каким непосильным трудом оно зарабатывалось.
Мать говорит, отец женат скорее на работе, но я не вижу в этом ничего плохого – я бы и сама избрала тот же путь. Быть трудоголиком лучше, нежели лентяем.
Медленно подхожу к панорамному окну за спиной отца (право, как он смеет обращаться к Новому Миру затылком?): пальцами касаюсь вдалеке находящегося Здания Комитета Управляющих. Единственное строение, которое видно в городе отовсюду, так оно велико и значимо. Смотрю на острый пик и поражаюсь его красоте и превосходству. Я была в Здании Комитета Управляющих однажды, в одном из Залов собраний. Дышать там нечем, а посмотри в окно – пустошь, белена. Волны, пытающиеся схватить сухие и худые высотки, обнимают и прижимаются к тебе по другую сторону окна. Ты среди и над облаками, это немыслимо. Я обводила пустые столы взглядом и представляла, как спустя несколько лет сменю управляющих в отделах. Я цеплялась глазами за цепляющиеся о макушки высоток облака и представляла, как буду в скором времени наслаждаться их видом и задыхаться в кабинетах, и взгляд мой ни единого раза не упадёт на серый город. Да и для чего? Для чего ползающие по мостам муравьи и летающие над ними осы, если тебе открыто небо, соблазнительно манящее худым пальцем по направлению раскрытого окна? Сделай шаг, и ты замрёшь в Новом Мире и в его главных достоинствах – величественном небе и видом на власть; облака накроют тебя белоснежными одеялами и позволят остаться в них…Я слышала, падающие с высоты остаются в этом полёте навсегда; встреча с землёй не наступает: они застывают, наслаждаясь вечным полётом.