Юноша отвечает не сразу. Пьёт кофе (не пропадать же заказанному, верно?) и предполагает:
– Наверное, жалобу хочет написать.
– После увиденного, – признаюсь, – я и сама могу подать жалобу на неё.
– Что это значит?
Рассказываю.
– Вау, – без эмоций выдыхает Ромео, – подружка пошла на опережение. Тут либо ты её, либо она тебя. Имли только что обогнала Голдман.
– Неприятно это слышать.
– Всё равно ты для меня на первом месте и люблю я только тебя.
– Это тоже.
Он не ошарашивает. Не удивляет. Я всегда это чувствовала и знала, вопреки чувствам и знанию.
– Не говори так, – просит Ромео.
– И ты так не говори, – парирую я. – Нас привлекут за беседы.
– Да всё и так перемешалось, переворотилось и перевернулось с ног на голову, не заметила? Последняя неделя – идиотская. Сплошная лажа.
– Согласна.
Мои беды тоже начались с понедельника.
Идиотская неделя.
– С семнадцатилетием, сладкая девочка.
– Иди ты.
– Поехали домой?
Проснулись ли я завтра в Новом Мире? В неизменном, стабильном, дивном Новом Мире…
Ирис в самом деле отправилась подавать жалобу? Для чего она сбежала? С кем она сбежала? Я столько раз покрывала её проблемы, хотя ведала о них. Почему? Я знала о её пищевом расстройстве, знала о проблемах Имли с деньгами. Почему не ударила первой? Я ведь мыслила так и никак иначе, я была готова отказаться от этой и без того вытянутой из пальца, абсолютно фиктивной дружбы, но отчего-то меч над головой так и не подняла.
– Я оплачу счёт и схожу до уборной, поймаешь машину? – обращаюсь к Ромео и вновь поднимаюсь. – Не хочу ехать с моим водителем, он меня бесит.
– Ещё и водитель отстойный, серьёзно? Не неделя, а ком хрени. Ладно, сделаю. Одна справишься? – уточняет юноша.
– Да, конечно. Только умоюсь.
Ромео бредёт к выходу. Я возвращаюсь в уборную и обрызгиваю лицо водой. Становится легче, когда мне не кажется, что я тону. Возможно, именно сейчас я тону.
На выходе одна из служащих ловит меня и интересуется произошедшим, однако волнует её не самочувствие клиента.
– Дело не в кухне, – отвечаю я, – жалоб и претензий нет.
Служащая откланивается, я покидаю проклятое место.
Ромео стоит около посадочного места через несколько десятков отделов поодаль. Пытается поймать машину – тщетно. Моего же водителя на месте нет. Ну спасибо; захотела бы – домой не попала. Что случилось с ним в этот раз?
Выдвигаюсь в сторону Ромео, как вдруг сиплый голос за плечом зовёт по имени. Оборачиваюсь.
– Твою мать, янтарные глазки! – не сдержавшись, выпаливаю я.
– Кто?
Наблюдаю того самого глупца и безумца. На моей машине. На моей, чтоб его, машине, на месте моего водителя. Какая наглость! В который раз! Что случилось с городом и со всеми нами?
– Садись, Карамель, – велит голос.
– Ещё чего!
Волна негодования и какой-то сухой ярости разбегаются по телу; намереваюсь окрикнуть Ромео, но парень с янтарными глазами, открывая двери на ходу, говорит:
– Позовёшь – зажму газ и собью твоего дружка. Этого ты хочешь?
– Что? – Растерянность оплетает в секунды, гнев осадком абстрагируется в удивление. – Что ты сказал?
– Сядь в машину, пока он не увидел. Действуй быстро, никто не заметит.
– Как ты смеешь?
– Теряешь время. Соображай быстрей, Карамель. Быстрей. Быстрей.
– А если не сяду?
– Я же сказал: столкну твоего парня. Может, этого ты и хочешь? Словно кегля на остановке…
Не желаю отправлять Ромео в Острог. Ни жалобой, ни физическим полётом. Какой абсурд, какое безумие!
Пока не закончилось посадочное место запрыгиваю в машину на лету. Что меня больше удивляет, в действительности никто из прохожих этого не замечает. Все так сосредоточены на себе, сосредоточены на том, чтобы не совершать ошибки, не допускать оплошности, контролировать движения, окружение и мысли, что пропускают происходящее вокруг. На глазах десятков, сотен, а может и тысяч похитили человека – они не заметили, даже глазом не моргнули. Какого чёрта?
– Ты не имеешь права! – выплёвываю я. – Тебя накажут!
– Как видишь, ещё не наказали.
– Я подам жалобу.
– Ты угрожаешь человеку, в силах которого доставить тебя до дома в целости и сохранности. Ты же умная девочка, Карамель, почему сейчас глупишь?
Мы взмываем в воздух. Ромео остаётся на платформе Золотого Кольца: выглядывает машины и периодически смотрит на кофейню, в которой мы были. Ждёт… Обращаюсь к водителю:
– Ты – чокнутый психопат. Надеюсь, идёт запись и соответствующие службы узнают о твоём проступке.
– Я её отключил, – янтарные глаза спокойно пожимают плечами.