— Вам подать молока к хлопьям, мисс Голдман? — спрашивает Миринда.
Терпеть не могу молоко и не понимаю, почему мы до сих пор его заказываем, если еженедельно выливаем остатки в яму на заднем дворе. На сегодняшний момент в Восточном районе осталась дюжина коров.
— Воды, — отвечаю я. — Дай воды.
Миринда начинает копошиться в открытом холодильнике, и ее мелькания раздражают меня, из-за чего я решаю отвлечь себя и щелкаю пальцами по направлению к экрану, который вмиг вспыхивает около голой стены и включается на хронике — старых записях предыдущих выпусков новостей.
Незнакомка одета во что-то похожее на пижаму, какие выдают в больницах, она смотрит в камеру, снимающую ее чуть сверху — мне в глаза — и плюет. Хмыкаю, приподняв бровь, ибо расцениваю жест как удар себе самой. Давно идет эта глупая программа? Камера переключается на ту, что дальше, навстречу девушке выплывает охрана: двое мужчин хотят схватить ее, но она резко уворачивается и бежит вперед. Я отмечаю номера палат, столики на колесах с подносами, где тухнут почти пустые банки, и тусклый свет от приглушенных ламп — действительно больница.
Девушка что-то кричит — не могу разобрать; пытаюсь читать по губам. Бес? — нет, не может быть… Я обманываю себя — самовнушение; вижу то, что сама желаю увидеть, и не всегда увиденное — истина. На экране появляются помехи, черная полоса — цензура и ее перебивает вопль людей, крик; вот уже другая камера показывает эту же девушку с пистолетом в руках — на нее бежит охрана, еще не ведущая об оружии. Но зачем она убивала? Ради кого? Стреляет, и еще один крик разрезает экран.
Огнестрельное и холодное оружии запрещены для использования, в хранении дома и в ношении собой. Если кого-то уличат за подобным — отправят лечиться в ту же секунду и перечеркнут всю до этого идущую хорошую биографию. Мы — цивилизованное и развитое общество, мы не используем физическую силу как дикие звери или беженцы из Южного района, мы не прибегаем к помощи оружия при несостыковке идеологий спорящих, мы способны решать проблемы иначе. Люди должны сосуществовать на равных условиях, — изъяснял свод правил, который я читала в школе на уроках «Право», однако «равные условия» я не воспринимала никак, ибо моя семья была выше всех других семей, отец из комитета управляющих был выше каких-то офисных доходяг, чьи дети также сидели со мной на уроках, посему я несколько иначе трактовала себе каждый закон.
Голос в экране вещает мне и людям на этажах о том, что цель вооружена, и просит покинуть знание, хотя я догадываюсь, (нет!) знаю — это ложь, ибо никого не выпустят, никого не попытаются вывести; пребывающих там пациентов и медицинских работников закроют вместе с психопаткой, и позабудут, как звали. После перенесенных стрессов человек с поверхности перестает являться таковым — холодным и спокойным; лишь у единиц удается выйти из наваливающих на них глубоких мыслей и апатии целиком. Совершенные люди — девственно чисты и прекрасны. Все иное — уродство. Повидавшие уродство — также, образно говоря, заражены.
Бегущая строка внизу экрана знакомит меня с дочерью какого-то успешного и некогда влиятельного человека в Новом Мире, объясняет, что она оказалась в психиатрической больнице, где, соответственно, и устроила бойню спустя несколько дней лечения. Откуда она взяла оружие так и осталось невыясненной деталью расследования.
Люди Нового Мира не привыкли, когда что-то идет не так, как они задумывают. Совершенство — это стабильность.
И я не могу смотреть на эту сумасшедшую, потому что в сознании моем преобладает мысль о Новом Мире, который крепко стоит на своих двух людских ногах — он не имеет права давать слабину из-за мелких пешек, периодически подводящих всю систему; эти уродливые заусеницы доставляют малейший дискомфорт: однако он все же есть. Я считаю, что нарушителей нужно наказывать.
Переключаю хронику на новости, взираю на акт закрытия корпорации по производству светодиодных лент — потеря без потери, по мне. Хронику показывают для того, чтобы смотрящие это жители Южных районов и жители с поверхности, понимали, что следует за нарушением. Все наказуемо, и эту безумную наказали также. У истинного жителя Нового Мира не должно быть в голове подобных дикостей, иначе он не имеет никакого отношения к Богам.