— Безумец! — выкрикиваю я, когда Ромео налетает на меня — думаю, случайно — и тут же отпрыгивает к стене.
Он бьется спиной и вскидывает как покаянный руки.
— Прости меня! — взвывает Ромео.
Брови его сведены от досады, руки дрожат, а грудь то и дело вздымается — он часто дышит.
— Ты безумец, Ромео! — повторяю я. — Убирайся!
Хочу дотянуться до панели кнопок и нажать отмену, хочу остановить лифт, хочу выйти и переждать на любом из этажей. Но сделать я этого уже не могу.
— Прости, прошу, прости, Карамель, умоляю тебя, прости! — Подается Ромео на меня, руки его приземляются по обе стороны от моей головы.
Чувствую себя бессильной, лишенной свободы, зажатой, мне надо выбраться, надо уйти. Некуда..! Сама не совладаю со своим дыханием, вскидываю раздраженно плечами и отвожу глаза, после чего прячу свое волнение и холодно выдаю:
— За то, что напугал, или за то, что начал непристойную беседу? — опять дежавю.
Но я побеждаю появившуюся из ниоткуда одышку и говорю обыкновенно смело и уверенно. Ромео слышит мой спокойный голос, видит мои спокойные глаза, отстраняет руки и кладет их по швам, после чего делает шаг назад.
— Ты права, Карамель. — Он громко глотает. — Я был вне себя. — Пальцы сжимаются: слышу хруст костяшек; тут же разжимаются. — Ты опьянила меня собой, и я чуть было не сошел с ума. — Глубокий вдох. — Мне бы не хотелось, чтобы ты разрывала нашу пару, Карамель.
Я молчу. Даю ему возможность объясниться сполна, сформулировать все свои мысли и тотчас поведать мне о них. Взгляд мой бегло приземляется на горящую кнопку лифта одного из уровней, который мы пересекли. Обыкновенно я вытягиваю из людей все до последнего, все, что только они могут мне дать или сказать.
— Я рад, что твой отец одобрил меня, — улыбается Ромео.
Я бы могла ради приличия сказать, что тоже рада, но, признаться, не испытывала никаких волнений по этому поводу.
— Сладкая девочка… — тянет юноша, пытаясь растопить мое сердце как карамель.
Может, его стоило отправить к психиатру?
— Я совершил такую глупость! И сожалею об этом, — пытается убедить меня Ромео. — Прости, Карамель, прости… Но неужели ты еще не слышала о Тюльпан и ее безнравственности?
Я слабо хмурюсь — меня мало интересуют сплетни, но Тюльпан… Наши отцы работают вместе; они хотели, чтобы мы подружились, да ее характер был невыносимее занозы в одном месте, и я выбрала в подруги Ирис, семья которой была по должности ниже, но, по крайней мере, мы могли друг друга терпеть. Ромео знал, как остановить и заинтриговать меня, иначе бы я даже не стала его слушать, но с такой зачинкой беседы — хочу..
— Что случилось? — наконец решаюсь заговорить я. — Она совратила тебя?
Спрашиваю с издевкой, но у Ромео вспыхивают глаза как два огромных фонаря, что располагаются на здании управляющих.
— Ее молодой человек… — начинает рассказывать он, но я перебиваю.
— Тот нарцисс…
Эти два странных цветка безумно подходили друг к другу. Она казалась простой, но от нее невыносимо несло — и дело не в запахе, а в характере; Он был настолько напыщен и самолюбив, что вот-вот бы, да и лопнул от этого.
— Его зовут… — не понимая шутку, объясняет Ромео.
— Мне все равно, как его зовут, — нахально улыбаюсь я. — Просто скажи, что произошло.
Кажется, во мне просыпается интерес: я чувствую, как он расплывается по венам и затекает в голову, циркулируя там.
— Они пара около месяца, может, чуть дольше, — шепотом, голосом затейника проговаривает Ромео, и от этого мне несколько неуютно, — но сегодня все говорят о случившейся между ними близости.
Беспризорники!
— Быть того не может, Ромео, — скептически отзываюсь я.
— Тюльпан молчит, а вот ее друг… всем об этом говорит.
Мужчина, уже мужчина, получает в таком случае штраф, а вот девушку, с которой он сотворил подобное, будут осуждать до конца жизни — к слову, ее они проведут отдельно друг от друга, ибо два рассадника инфекции не должны создавать пару — такой союз обречен.
Мы еще учимся в школе и не имеем право на половую жизнь, это становится доступно только с началом отношений на второй стадии — не знаю почему; может, для того, чтобы к брачному союзу имелся определенный опыт, но все-таки редко кто начинал так рано. Паре приходится в таком случае принимать специальные дополнительные лекарства, ведь заводить детей мы можем только после свадьбы, в возрасте от двадцати трех лет и более. Если кто-то узнавал, что девушка стала женщиной раньше положенного, ее отправляли лечиться или, если она была в трезвом уме и на тот момент принимала лекарства, выписывали штрафы. А прохожие, друзья, коллеги, семья — они осуждали ее. Поэтому чтобы не попасться на ловушку из мыслей похотливой головы, разумнее будет себя просто ограничить и отрешить от всего подобного. Я не близка с Ромео еще и потому. Процентная характеристика велит обратить внимание на то, что мужское население чаще сбивается с пути правил, описанных в своде законов Нового Мира, и соответственно влечет за собой партнеров, а также, вторит эта характеристика, что женское население — куда податливее и ради поддержания лояльных отношений соглашается даже на то. Если конечно невольны сопротивляться — вроде Тюльпан, но я — консерватор, и посему, если не выправлю из Ромео его дурные заразные мысли, избавлюсь от него.