— Жалоб и предложений никаких нет, мисс?
— Зашторьте окна, — посмеиваюсь без улыбки я и ухожу.
Ромео стоит через два десятка отделов по правую руку от меня — его отливающий на свету костюм трудно не заметить. К посадочному месту рядом садится машина, но практически сразу вздымается и улетает — предполагаю, что дело в различных представлениях об оплате услуг.
Я собираюсь пойти к Ромео, но кто-то со стороны сипло зовет меня:
— Карамель…
Голос — сухой, как старый башмак на чердаке дома или даже как старый, давным-давно опавший и позабытый ветром лист откуда-нибудь из сада по улице Голдман. Я оборачиваюсь и терплю столкновение с янтарными глазами, молодыми янтарными глазами — тот глупец и безумец, которого я однажды погнала от стен школ, тот глупец и безумец, что однажды подвозил меня на своей машине, тот глупец и безумец, что нелестно отзывался о нашем государстве. Так какого же дьявола он вновь явился передо мной?
— Сядь в машину, Карамель, — глухо проговаривает он, и я готова рассмеяться в лицо его наивности.
— Еще чего! — выдаю я с издевкой, ощущая собственную злость и собираясь окрикнуть Ромео.
Корпус тела моего плавно изгибается в сторону друга, я наблюдаю за стальным костюмом, вытянувшим руку. Пальто скручивается у меня над коленями, и я отдергиваю его, вновь обнажив белое платье — я позабыла застегнуться, однако мне не было холодно; недовольство и злорадство воспевали над моим промерзающим телом. Мои губы медленно складываются в первый слог имени Ромео, но тихо, сипло, и почти сразу же замолкают.
— Помолчи, Карамель, иначе я убью его, — говорит парень в машине и открывает дверь с моей стороны. — Ты этого хочешь?
Произнесенные им слова ударяют у меня в голове — смертоубийство, человекоубийство — кто этот раб, чтобы иметь возможность властвовать над жизнями высших людей, самих богов? Ничтожество, уродство из Острога — тьма и вечный холод, болезнь и смерть. И кто он такой, если угрожает жизни моему Ромео? В секунды я представляю, каково это лишиться моей пары — остаться без него в Новом Мире; нелестно, но терпимо — так, да? Так бы я сказала до сегодняшнего момента около раковин — верно; но ныне — отнюдь. Острый осколок неясно чего ударяет мне в левый глаз, и я быстро моргаю, чтобы убрать этот сор, красноту и соленую воду.
— Что ты сказал? — говорю я — растерянность в момент охватывает меня: весь гнев растворяется в удивлении. — Что ты сказал, глупец?
— Сядь ко мне в машину, Карамель. Поехали!
— Ты не посмеешь!
Я опять поворачиваюсь на Ромео; к нему подлетает машина, и он начинает переговариваться с водителем.
— Хочешь, чтобы он повернулся, и увидел, как ты садишься в машину к другому? — Режет острой пилой парень. — Действуй, Карамель, сядь сейчас, и он ничего не узнает.
— А если не сяду? — упрямствую я, опять посмотрев на него.
— Столкну твоего дружка, — спокойно кивает тот и глядит на распахнутую дверь — если он двинется подобным образом и действительно заденет стоящего на краю Ромео, удар будет несильным, но, вполне вероятно, что собьет с ног. И Ромео упадет. Мой Ромео. Прямо в эту пустоту, в этот Острог, в эту обетованную землю чудовищ.
— Ты не имеешь права, кто бы ты не был. Тебя накажут, это тебе говорю я..!
— Голдман, да-да, — опять, словно танцуя, парирует он и качает головой. — Как видишь, еще не наказали, Карамель. Садись.
— Я подам на тебя жалобу!
Пытаюсь юлить, искать спасения себе и спасения Ромео.
— Ромео это не поможет, а тебя примут за чудачку. Я дам показания в качестве свидетеля, я скажу, что ты толкнула Ромео.
— Другие люди…
— Я куплю их молчание!
Вижу, как Ромео начинает поворачиваться, и бездумно заваливаюсь в машину. Стальной костюм делает пару шагов в сторону «Логова», выискивает меня, после чего оглядывается на водителя и, кажется, просит его подождать. Сам он бежит в заведение, которое мы поспешно покинули — красные двери отделяют меня от Ромео в то время, что незнакомец и я подлетаем, помчавшись невесть куда.
Что ему нужно от меня? От моей семьи? Деньги? Акции? Он выкрал меня, чтобы продать Голдман? А если это сама вина Голдман, и я лишь — приманка, заначка, шантаж. А если он хочет убить меня, и все это было спланировано?
— Дыши, ладно? — усмехается парень, и это приводит меня в чувства; сначала не замечаю, как тело мое охватили хаотичные содрогания, как я вжалась в сидение и затряслась, еле открывая рот.
— Куда ты меня везешь? — испуганно спрашиваю я. — Кто тебе заплатил?