— Не будь такой романтичной. — Парень многозначительно улыбается. — Ты как те барышни былых времен. Такая глупенькая, с шальным воображением…
— Что? — обрываю его я.
Я хочу, чтобы он остановился и выпустил меня на первом же посадочном месте. Пускай, это будет Южный район, я согласна, я доберусь до дома!
— Пристегнись, — кивает на ремень парень, но я продолжаю оглядывать его и салон машины изнутри. — Карамель, будь добра, пристегни ремень безопасности.
Никогда этого не делала и по воли глупого раба не приступлю; он ждет и жаждет от меня повиновения, но тому не бывать.
— Зачем? Ты все равно хочешь меня убить! — Я дергаю дверь — бездумно; так, словно вывалиться в пустоту — лучшая из дозволенных идей.
Но дверь закрыта.
— Я не говорил, что хочу тебя убить. Только поговорить, Карамель.
Вслух произнесенное его устами мое имя делает его уродливым, роняет на землю, отправляет в Острог и тешит с людьми из низовья. Я пропитываюсь этим кошмаром с каждым разом, как незнакомец причитает «Карамель», обращаясь ко мне. Теперь это не сладкое и не гадкое имя; оно грязное.
— Зачем ты украл меня? Ты украл! Похитил! — негромко вскрикиваю я, доказывая свое.
— Романтичная! — вдруг кивает на меня незнакомец, — мне кажется, это так красиво. Романтичная и ранимая девушка, настоящая девушка, которых я еще не встречал.
Я боюсь пререкаться с ним, боюсь, что за мою излишнюю сговорчивость он что-нибудь со мной сделает, боюсь и оттого оставляю эту несуразную и мерзкую реплику без ответа. Угрюмо отворачиваю глаза и продавливаю ими стекло на двери с моей стороны.
— Ты бы не села просто так в мою машину, Карамель, — вдруг преподносит свои объяснения парень. — Извини, что прибег к таким излишкам…
— Ты угрожал сбить моего молодого человека! — я огрызаюсь и резко оборачиваюсь; он смотрит не на дорогу — на меня.
Машины плавно тянутся друг за другом, некто сворачивает, и тогда мы оказываемся на воздушной полосе одни.
— Я же говорю, Карамель, иначе — ты бы не села ко мне.
— Сумасшедший, — процеживаю я еле слышно и затем с каждым разом повторяю все настойчивее и злее, — сумасшедший, ты сумасшедший, сумасшедший!
— А ты романтичная! — перебивает он. — Хотя, Карамель, все говорят, что у тебя эмоций столько же, сколько у рыбы.
Я вижу в зеркале дальнего вида его скорченную гримасу: он надувает щеки и вытаращивает глаза — дурная пародия. Он хочет меня позабавить? Глупость!
— Кто тебе заплатил и что тебе надо? — спокойней спрашиваю я, пытаясь подойти к проблеме лояльно. — Мой отец даст вдвое больше.
— Навряд ли он даст мне две Карамели. Мне нужна ты — одна.
Он убийца? Маньяк? — предположения переполняют разум и мысли. Эта динамика — она иная; она не должна беспокоить меня и кого-либо еще в Новом Мире, мы — громкая тишина; мы — безликие, но не безызвестные, мы — Боги, но мы — спокойные Боги, которые не объявят войну первыми.
— Оставь меня в покое, — срывающимся голосом — не моим, прошу или требую — не понимаю сама — я. — И не называй меня романтичной — это мерзко, это ужасно!
— Куда ты хочешь, чтобы я тебя отвез? — обыденно, словно с того и начиналась наша беседа, спрашивает парень.
— Домой. — Это срывается с языка само; в полу плаче, с тоской и страхом в глазах. — Улица Голдман. Я хочу, чтобы ты отвез меня домой.
— Ладно-ладно, Карамель, — роняет он. — Только не надо изводиться.
Он сворачивает на несколько уровней, недолго мы летим в тишине. Я начинаю узнавать здания, мимо которых каждодневно проделывала путь в школу. Незнакомец действительно везет меня домой..? А, может, я начинаю терять рассудок, и посему все кажется таким знакомым? Зачем ему похищать меня, а потом, как ни в чем не бывало, возвращать домой? Я могу подать жалобу, я могу выказать свое недовольство и свое негодование в адрес этого человека, этого аморального скота, похитителя, выходца из Острога, инакомыслящего.
Но я не знаю его имени.
— Меня зовут Серафим, — представляется парень.
— Ужасно, — корчусь я.
— Почему?
— Тебе какое дело? — недовольно бросаю я. — Это мое личное.
— Я могу остановиться.
Замыкаюсь и сожалею о сказанным словах, а Серафим в эту же секунду улыбается — без усердия и фальши.
— Шучу, — хмыкает он. — Я пообещал довезти тебя домой, так и поступлю, Карамель. Это твое дело: говорить или не говорить мне что-либо.
— Ты больной, — вновь не задумываясь, резко кидаю я. — Ты украл меня, чтобы просто назвать свое имя? Теперь отец найдет тебя, и все местные органы защиты сожрут тебя с потрохами.