— Он не терпит людей Нового Мира. — Продавщица поджимает губы, поняв, что взболтнула нечто лишнее, но продолжает — я на ее слова нервно отстраняюсь. — Может, вам необходимо что-нибудь еще, мисс Голдман?
Я усмехаюсь ее резкой смене темы, оговорке и стыдливого взгляда, молча просящего прощения.
— Что подскажете вы? — спокойно отвечаю я.
Девушка предлагает добавить в оформление какое-нибудь укрытие, перечисляет виды их, расхваливает подобии деревянных изб различных конструкций, колокола, на последней ноте добавляет череп, отчего я воодушевляюсь и слегка сильней прижимаю Саята к своей груди — он преспокойно сидит на руках, но когда я восклицаю полным согласием с последним укрытием, он выпускает еле слышный рык и бьется лапами в ткань пальто. Я интересуюсь в подлинности его и, пока продавщица сажает котенка обратно в кроватку, почти незаметно кивает мне и пару раз повторяет «да-да, да-да». На последней ноте девушка добавляет, что в подарок за крупную покупку предоставит несколько кормов на пробу пауку, объясняет мне нюансы питания птицеедов, примерный рацион их, состоящий из грызунов и насекомых, а также необходимость в своевременной смене воды и чистке террариума. Субстрат — так же, как и все остальное, она заверяет в предоставлении в скорой доставке. На этом мы заканчиваем: девушка уходит за кассу пробивать покупки, а я склоняюсь над котенком, что любознательно глядит на мои порхающие в такт движениям волосы.
— Саят, — шепотом повторяю я. До чего же ты хорош, Саят, как у тебя получилось приковать меня к себе? — Зачем животным имена? — громко восклицаю я. — Они же… животные!
И уверяю и себя, и ее, и даже маленького Саята в этом. Ответ девушки немногословен, она лишь утверждает про корень «жив», и только больше погрустневший резко взор заставляет меня невольно опустить собственные глаза на маленькую жизнь у меня под руками. Жив… чего не скажешь о человеке и всех этих людях подле. Ты прекрасен, Саят. Продавщица без нужды говорит о том, что пауки, не подающиеся особой дрессировке, все равно получают имена, ибо мы их хозяева, а они — живые, достойные имени, существа. Я невнятно киваю в ответ, а сама в этот момент протягиваю руку к гепарду. Он прижимается маленькими клыками к ладони, но, чувствуя, что я не сопротивляюсь, проводит шершавым языком.
— За сколько бы вы его отдали? — интересуюсь я.
— Гепарда? — удивляется девушка; должно быть, я первая, кто задал такой вопрос. — Ах, Саят, ты просто чертяка. Бесплатно, мисс Голдман. Я отдала бы его просто в хорошие руки.
Это удивляет меня, и больше я не задаю ни единого вопроса. Мы оформляем заказ, я заверяю в том, что вернусь, и после этого исчезаю. Вернусь… а зачем? За кормом, который теперь могу заказывать с помощью одного звонка? За новыми игрушками для моего нового питомца? Или все же за малышом гепардом?
Уезжаю. Сидя на мягком сидении подвозящего меня автомобиля, ловлю себя на мысли о родной сестре, которая не удосужилась поздравить с датой — черт с ней!
Миринда по обыкновению встречает меня, я по обыкновению скидываю на ее протянутые руки пальто и поднимаюсь по лестнице. Дверь в мою комнату плотно закрыта — не без подвоха оглядываюсь; уходя, я всегда оставляю маленькую щелку, чтобы через ту проходил свежий воздух, ибо открывать окна и проветривать так — я большой не любитель. Первым делом, оказавшись у себя, смотрю на банку с пауком. Которая без паука. Дверь позади меня хлопает, обрамляясь диким хохотом, и я резко оборачиваюсь.
— С днем рождения! — визжит Золото, и в этот момент мне больше всего хочется оторвать ей голову.
— А ну открой, маленькая засранка! — кричу я и ударяю по двери, после чего смотрю позади себя и пытаюсь выискать глазами паука. — Это ты его выпустила?
Хохот Золото опоясывает коридор, забирается в комнаты и, больше чем уверена, спускается по лестнице, задорно съехав по перилам, после чего эхом ударяется о парадную дверь.
Я хватаюсь за дверную ручку и толкаю — заперто; маленькое дьявольское отродье, именуемое младшей сестрой… Я оборачиваюсь и аккуратно продвигаюсь по комнате, веду взглядом около банки и нигде рядом не наблюдаю своего нового восьмилапого друга. Расслабившись, более уверенно ступаю в сторону шкафа, ищу там, перебираю бумаги на столе, приземляюсь на пол и заглядываю под кровать, одной рукой опираясь о постельное белье, а другой о ковер. В меня врезается коробка-шкатулка с подарком, о котором я бы мечтала позабыть. Хочу достать ее и скоропостижно избавиться, как вдруг ощущаю нечто бархатистое, коснувшееся моей правой руки, что на кровати. Приподнимаю голову и вижу паука — он барахтается со скользкого шелкового одеяла на тыльную сторону моей руки; бархат становится наждачной бумагой — неприятно колит. Восемь лап поочередно перебираются по мне, острые волоски жгут запястье — паук замирает. Я медленно поднимаюсь и убираю его обратно в банку — сам, еле шевеля лапами, соскальзывает на дно своего дома; я закрываю его продырявленной крышкой, после чего уверенно подхожу к дверям и ударяю по ним еще раз.