- Знаешь, Андрей, если бы ты сейчас начал уверять меня, что «нет» и «никогда», я бы не взял тебя. На второй вопрос можешь не отвечать. Риски ты осознаешь. Можешь идти.
Но он не посчитал разговор оконченным, был ещё один вопрос, без ответа на который уже он сам был не готов поступить на службу.
- Вадим Игнатьевич, а как вы относитесь к тому, что мой родной отец наверняка находится у вас в разработке, как один из самых крупных нелегальных поставщиков наркотических веществ?
- Ты - не твой отец. Такой ответ тебя удовлетворяет?
- Не совсем. Созревает следующий логический вопрос: «Почему»?
- Послужишь с моё в этом управлении – сам все поймёшь! Всё, Андрей, в этом разговоре я ставлю точку.
Вот не зря их определили именно в Главное управление по контролю за оборотом наркотиков МВД России. Можно смело отдавать руку на отсечение, что идея впихнуть в это место и под начало именно Маркова принадлежала ни кому иному, как леди Элизабет Керолл.
Видимо, многое знает старая чертовка о деятельности его предка, но, наверное, руки коротки у неё, чтобы официально достать Данилу Добрынина. Или нет? Блин, да сам чёрт голову сломит, если только задастся задачей понять, что творится в голове леди Элизабет.
Когда-то давно он уже задавал себе этот вопрос. Что в голове у женщины, которая помогает сыну врага? Тогда ему было восемнадцать, и он считал, что лишь балуется наркотиками. На самом же деле и не заметил, как по уши увяз в этом дерьме. Не отдавая себе отчёта, что ищет дозу и идёт на очередное сборище обдолбаных мажоров именно для этого, а не по причине не разделённой любви.
Что привело его к первой дорожке кокаина? Хороший вопрос. Подобный часто задают нормальные родители своим непутёвым детям, когда узнают горькую правду о своём чаде.
Ему же пришлось задавать этот вопрос самому себе.
Может, будь жива мама, этого не случилось бы вовсе? Ещё один вопрос на миллион.
Маму он не помнил совсем: избирательная и неокрепшая память двухлетнего мальца не смогла зафиксировать её светлый образ, не отпечатала в сознании материнский запах, нежность рук и сладость родного голоса.
Всё, что он знал о ней, почерпнул из редких и скупых рассказов дядей, нескольких фото и четырёх альбомов с её рисунками.
Дяди о сестре не любили говорить, слишком тяжкой была для них её утрата, а фото лишь отображали миловидный облик сероглазой и светловолосой молоденькой девушки. А вот рисунки… Рисунки приоткрыли для него многое.
Ранний рисунок матери, хоть и был неуклюж по технике исполнения, но буквально лучился светом, теплотой и любовью ко всему в окружающем мире. В нем горели надежды и искрились стайками мечтания юной художницы. На них был изображён рай.
Если это был портрет, то какой бы не была внешность изображённого, в нём читалось лучшее, что смогла заметить в человеке своим юным взором художница.
В пейзажа лето изображалось сочным, зелёным, с цветущим разнотравьем, ярким и солнечным; осень же буйствовала всеми возможными оттенками жёлтого, оранжевого, красного и багряного, с потрясающими переходами одного к другому; зима запечатлялась во всем своём величии, искрилась белым и сине-голубыми вкраплениями, даже серые деревья - и те были изображены милыми спящими великанами; а весна хоть и была робкой, нежной и хрупкой, но в ней чувствовалась сила пробуждающейся природы.
Это чувствовалось в каждой прорисованной веточке с набухшими почками или нежными, ещё не окрепшими салатовыми листиками, в каждом первоцвете, хоть и хрупком на вид, но сильном, способном устоять, выжить в лёгких заморозках весны.
Более поздний рисунок выглядел более приземлённым, реалистичным, но всё ещё с флёром и такой себе лёгкой дымкой её надежд и мечтаний.
Портрет человека стал схематичным изображением настоящих черт, что отобразила природа за прожитые года.
Пейзаж встречался реже, но и тот, который был, утратил сочность и приобрёл лёгкий слой налёта действительности. Мама стала в основном рисовать природу в дождь.
А вот самые последние рисунки бесподобны в плане техники, но страшные и горькие по своему наполнению. В них преобладал страх, властвовала безнадёжность, и был чётко виден приход смирения.