В последние секунды в его душе вдруг шевельнулось любопытство – зачем Василий все это делает?
Он даже сумел непослушными губами произнести это слово – зачем?
Впрочем, платок с хлороформом все еще закрывал его рот, так что вряд ли Василий расслышал этот вопрос. Скорее он прочитал его по глазам компаньона.
– Зачем? – переспросил он с неясной, блуждающей улыбкой на губах. – Я мог бы ответить тебе, как отвечают на такие вопросы персонажи американских боевиков – это только бизнес, ничего личного. Но это не совсем так, Серый! Ведь мы с тобой не в Америке. Конечно, в первую очередь это бизнес. Иван поверит, что ты украл его бумаги и скрылся. Это мне на руку. Но здесь есть и личный мотив… вот ты, Серый, спрашиваешь меня, зачем? А зачем ты сам крутил у меня за спиной с Маргаритой? Конечно, не ты первый, не ты последний. Я давно знаю про ее похождения. Мне на нее, в общем-то, уже наплевать. Но ты, именно ты не должен был так делать! Ведь мы с тобой были компаньонами и даже, кажется, немножко друзьями. Знаешь поговорку – не гадь, где ешь. Да, в общем, зачем я все это говорю?
Он действительно говорил это совершенно зря, потому что Сергей уже ничего не слышал. Он плыл по какой-то черной, маслянистой реке без берегов, и черная вода плавно, ласково покачивала его.
Василий отнял от лица компаньона платок, сунул в полиэтиленовый пакет – надо будет потом выбросить этот пакет где-нибудь в другом конце города.
Потом он достал из кармана плаща плоскую металлическую фляжку с водкой, влил немного в безвольно приоткрытый рот Сергея, остальное разлил по его одежде, по салону машины. Потом снял машину с ручника, перевел на нейтраль, положил руки компаньона на руль и выбрался из машины.
Обошел ее, уперся руками в багажник, толкнул к краю мостовой, к покатому, склизкому берегу. Машина тронулась неохотно, медленно, с трудом, но потом понемногу набрала скорость, раскатилась по ухабистому склону и с громким, неприятным чавкающим звуком ухнула в реку.
Видимо, сразу под берегом начиналась глубина, и машина скрылась под черной, маслянистой водой.
По поверхности реки пробежали верткие живые бурунчики, потом – вялые темные круги, и все стихло. Только какая-то щепка некоторое время крутилась над местом упокоения Сергея Евсюкова, словно прощаясь с ним, отдавая ему последний долг. Но потом и эта щепка развернулась и медленно поплыла по течению.
Поверхность реки окончательно успокоилась.
Василий еще минуту постоял на берегу.
Ему стало зябко.
Передернув плечами, он развернулся и торопливо зашагал к своей машине.
Леня Марков, имеющий в специфических кругах аристократическую кличку Маркиз, аккуратно закрыл дверцу машины и направился по дорожке к своему подъезду.
– День добрый, Розалия Львовна! – окликнул он соседку, которая жестами переговаривалась с приятельницей в окне первого этажа.
– Ленечка… – удивленно оглянулась Розалия. – А вы в машине что-то забыли?
– Да нет… – Леня улыбнулся и поскорее проскочил в подъезд, так как соседка известна была в доме как любительница поболтать на отвлеченные темы.
В этот раз, однако, она не сделала попытки его остановить, а переглянулась с приятельницей, которая смотрела на Леню, выпучив глаза, потом покрутила головой и развела руками. Розалия согласно кивнула, но Леня этого не видел.
Консьержка Валентина Романовна при виде него выронила из рук вязанье, полезла поднимать, охая и причитая, что спустились петли. Леня молча пожал плечами и направился к лифту. Двери открылись, и вышла уборщица Люба с ведром и шваброй. Столкнувшись с Леней, она так поразилась, что выронила ведро, грязная вода разлилась по чисто вымытому полу, Леня едва успел перепрыгнуть лужу.
– Ходят и ходят, – с ненавистью сказала Люба, – взад – вперед, взад – вперед… а чего ходят – и сами не знают…
Ее словам Леня не удивился – Люба известна была в доме своим скверным характером.
Он открыл дверь своим ключом, потому что Лолы, его компаньонки, напарницы и боевой подруги, не было дома – умотала с самого утра по каким-то важным дамским делам. Никто не встречал на пороге: ни Пу И – крошечный песик древней мексиканской породы чихуа-хуа, ни кот Аскольд, ни попугай Перришон. Вот тут Леня не на шутку удивился. Пу И, конечно, Лолка взяла с собой – на улице погода неплохая, почти настоящая весна, песику полезно прогуляться, попугай небось дремлет в клетке, но кот всегда заранее чувствует приход любимого хозяина и усаживается у двери, поедая ее глазами. В их большой дружной семье существовало устойчивое разделение домашних любимцев: песик был Лолкин, попугай – общий, но кот, вне всякого сомнения, пользовался особым покровительством Маркиза и отвечал ему взаимностью. Леня слегка обиделся, но тут же услышал из кухни знакомые звуки.