На одном из pobres criaturas нет ничего, кроме замаранных носков, другое, сидя под столом, разбивает молотком яйца, еще одно лакает воду из собачьей миски, кто-то, уже умеющий жевать, требует и получает teta, и все они скулят и визжат подобно выводку диких зверей. Тетушка Фина, похоже, не замечает этого или же не возражает против такого поведения.
– Эй, эй, тетя.
– Это не тетя, а твоя кузина Соледад.
– Эй, эй ты. Какой у тебя любимый цвет?
– Красный.
– Красный! Любимый цвет дьявола.
Это кажется им невероятно смешным. Девочка, пьющая молоко из кружки, выливает его из себя через нос, и они опять начинают хрюкать. Соледад все они кажутся одинаковыми, эти кузены-кузины: большие головы, маленькие острые голубые зубы, а волосы выглядят так, будто они сами их сжевали. Поначалу они молча стоят у стены и просто смотрят, но потом, преодолев застенчивость, толкаются, щиплются и плюются, как волчьи детеныши. Соледад не хочет, чтобы в нее тыкали пальцем, побывавшим неизвестно где.
– Идите поиграйте, ну давайте же.
Но они не хотят оставить ее в покое.
– Эй, эй, Соледад.
– Ты разве не знаешь, что тебе следует называть меня Тетушкой, а не только по имени. Я старше тебя.
– Эй ты, Тетушка, а почему ты такая некрасивая?
У Тетушки Фины так много детей, что она сама не знает, сколько именно. Соледад насчитывает двенадцать, но у всех у них такие одинаковые лица и глаза-бусинки, что их трудно различить.
– А сколько у тебя всего детей, Тетушка Фина?
– Шестнадцать или девятнадцать, а может, восемнадцать. Sólo Dios sabe. Только Бог знает точно.
– Но почему ты не знаешь?
– Потому что некоторые умерли, еще не родившись. Некоторые родились angelitos[187]. А другие так и не родились. Или исчезли, и мы забыли о них, словно они мертвые. Один мальчик с волосами как после урагана прислал нам открытку из Гаваны, а потом маленький кораблик, сделанный из кораллов и ракушек, он до сих пор где-то у меня валяется, но это было много лет тому назад. А где остальные? Sólo Dias. Один Бог знает.
Вот как объясняет это Тетушка Фина, и только позже Соледад услышит о ребенке, умершем из-за того, что проглотил крысиный яд, и еще об одном, чью голову отрезал трамвай, с которого он упал, о девочке, у которой родился свой ребенок и которую услали неведомо куда, о мальчике, удравшем после того, как выяснилось, что он вытворял гадости с маленькими сестричками. Ну и так далее. Но кто бросит камень в Тетушку Фину? Матерям не рассказывают такие вот истории.
В доме Тетушки Фины яростно соперничают самые разные запахи. По первости Соледад старается дышать ртом, но скоро привыкает к облаку пара над бельем, кипящим в тазах со щелоком, к запаху горелой картофельной шелухи, поднимающемуся от накрахмаленной ткани под раскаленным утюгом, к тому запаху, что исходит от кислых, как деревенский сыр, пятен на плече, оставшихся после того, как ребенок срыгнул, к резкому запаху мочи от горшков.
Каждый день тетушку Фину ждет бесконечная гора одежды, которую надо перестирать и перегладить, ведь Тетушка Фина – прачка. Такова ее расплата за замужество по любви. Ее муж – morenito[188] с лунообразным лицом, гладким, словно попка младенца, и длинным носом майя с маленькой шишечкой на самом его кончике. «Он artista[189], мой Пио, – гордо говорит Тетушка Фина, а Пио тем временем слоняется по кухне в одних трусах и шлепанцах. Пио играет на гитаре и распевает романтические баллады, он разъезжает по стране с другими участниками представлений; его искусство часто зовет в дорогу. На алтаре, что на тетушкином комоде, стоит фотография этого самого Пио, одетого в украшенный вышивкой, усеянный серебристыми блестками костюм charro, на голове у него невероятной величины sombrero, заломленное под таким углом, что не видно глаз, шнур от шляпы проходит прямо под выпяченной нижней губой, в толстой руке, щеголяющей вычурным золотым кольцом, сигарета зажата между указательным и средним пальцем. Почерком, напоминающим о «Тысяче и одной ночи», Пио собственноручно надписал эту фотографию: «Обворожительной Ансельме с любовью, Пио». Но имя Тетушки Фины – Джозефина.
Все это происходит перед самой революцией. Мехико с его вымощенными улицами и тенистыми бульварами, с арабесками балконов и фонарей, с трамваями и парками, с развевающимися флагами и военным оркестром, играющим вальс в узорчатом павильоне, известен как Город дворцов, как Париж Нового Света.