Названия многих вещей произошли от материалов, которые первоначально использовались для их изготовления. Так, ластик до сих пор называют «резинкой», даже если он делается из какого-нибудь продукта нефтепереработки. Мы едим из «бумажных» пенополистироловых тарелок, открываем «жестяные» алюминиевые банки, кладем на стол «серебряные» приборы из нержавеющей стали, носим «стеклянные» пластиковые очки, играем «железными» и «деревянными» клюшками для гольфа, сделанными из титана.
Живучесть наименований, возникших из названий материалов, указывает на тесную связь между оригинальным предметом и сырьем. Такая взаимосвязь может образоваться из-за того, что предмет и материал кажутся созданными друг для друга, по крайней мере согласно первому впечатлению. В состоянии эмоционального возбуждения от нового открытия возможность применения другого материала (если она существует) может казаться невероятной. Таким образом, форма предмета не обязательно определяется его функцией, в отличие от материала. Да и может ли быть по-другому? У практичной вещи должны быть правильные пропорции, нужный вес, необходимые жесткость, твердость, прочность и все остальные качества, обязательные для исполнения функций, для которых она предназначена. Все эти качества зависят от свойств материала. Найти подходящий материал для карандашного стержня может быть так же сложно, как найти истину.
Представьте коробку, наполненную шариками, окрашенными черной матовой краской. Вообразите, что они неотличимы на вид, но сделаны из разных материалов. Есть шарики из железа, дерева, свинца, камня, пластмассы, резины, стекла, пенопласта, песка, графита и даже полые шарики из жести, наполненные жидкостями — растительным маслом, водой и нитроглицерином. Все эти материалы обладают разной плотностью и массой, и, взвесив их в руке, можно понять, что они разные. Сжав их, вы найдете различия в жесткости. Бросая их об пол, вы получите разный отскок и представление об их упругости. Но если не отскрести черную краску, то для определения исходного материала может потребоваться неоднократное взвешивание, сдавливание и бросание. А если нам скажут (или мы заподозрим или случайно откроем), что один из шариков наполнен нитроглицерином, то вряд ли нам захочется слишком энергично что-то взвешивать, сжимать и бросать. Но если бы мы действовали отважно и осторожно, выбрали бы один шарик и нам бы посчастливилось вытащить тот, что можно размять или разъять без взрыва, то, возможно, мы сумели бы создать нечто полезное.
Допустим, перед нами стоит задача сделать писчий инструмент из шариков в коробке. Некоторые откажутся, сочтя задачу безумной или чреватой неприятностями, другие, возможно, проявят нетерпение и взорвут всех, поспешно вывалив содержимое коробки на бетонный пол, а третьи неспешно подумают или будут осторожно и методично экспериментировать. Деревянный шарик не подойдет, а вот свинцовый окажется подходящим и не слишком тяжелым, чтобы держать его в руке. Достаточно прочным, чтобы при надавливании и волочении, не ломаясь, оставлять на бумаге заметные следы. Достаточно жестким, чтобы не менять форму при надавливании, но в меру мягким, чтобы не рвать поверхность листа. Обнаружив, что свинец является удивительно пригодным для письма материалом, мы могли бы прекратить изыскания и отложить остальные шарики в сторону, решив, что никакой другой шарик в этой коробке по свойствам не может сравниться со свинцовым.
Однако мы также могли бы предположить, что, если свинцовый шарик оказался столь подходящим для нашей задачи, то, может быть, другой шарик будет еще лучше. Продолжая эксперименты, мы наткнулись бы на шарик из графита и изумились, насколько более интенсивный черный цвет он оставляет. Нечего и говорить, что он заменил бы свинец. С другой стороны, если бы в коробке не было графитового шарика, то даже при безграничном терпении мы не получили бы ничего лучше свинца, но могли бы допустить, что материал с лучшими свойствами существует где-то за пределами коробки. Короче говоря, поведение человека — обнаруживает ли он или изобретает нечто, соответствующее ожиданиям, с которыми он приступал к поиску, доволен ли он тем, что получилось в результате, будет ли он продолжать испытания — на самом деле зависит не только от существования идеального материала, но также и от того, что полагает возможным исследователь.