Я посмотрел в зеркало и задрал майку. На груди была татуировка. За два года до этого я написал над сердцем слова «Ани маамин» – древнееврейское «Я верю» – в зеркальном отражении, чтобы правильно читать их каждый день в зеркале. Это первые слова Символа веры. В нем говорится, что, если в этой жизни поступать правильно, наградой будет искупление в мире грядущем. Делая татуировку, я отдавал дань вере, ведущей человека через самые черные минуты, но теперь моя вера в высшую силу по-настоящему стала единственной надеждой.
«Ани маамин». Я повторил эти слова, молясь хранящим меня силам, а потом вышел из каюты навстречу панике.
Мы вчетвером разошлись по своим пунктам сбора, чтобы помочь другим подняться наверх. Корабль бросало все яростнее. Когда люди были в относительной безопасности, я нашел уголок на шестом этаже, сел и прислонился к лифту. Студенты искали пары и крепко обнимались, надеясь, что удвоенный вес поможет удержаться во время качки. Я держался рядом с Джаретом и Ридом и сцепился руками со стоявшей рядом девушкой. Слева от меня член команды начал раскачиваться как под гипнозом, сжимая Библию в одной руке и четки в другой. Ему было за сорок и он служил на MV Explorer много лет. Если даже он так испуган, дело и правда плохо. Я закрыл глаза и потер буквы на груди.
Бим-бом!
Говорил капитан Базз. Он сообщил, что нам придется выдержать шторм и команда делает все возможное, чтобы восстановить управление остановившимися двигателями. Он не упомянул о том, что подал сигнал бедствия береговой охране и спасение уже в пути.
Пока мы ждали дальнейших указаний, крики, молитвы и плач все не смолкали. Я расположился вне обеденного зала. Пытаясь удержаться на ногах, студенты хватались за столбы, поручни и друг за друга и надеялись, что судно не перевернется. Корабль кренился с боку на бок, почти параллельно воде. По полу столовой со зловещим скрежетом перекатывались осколки посуды, ножи и вилки. Не знаю, что было страшнее – понимание того, что мы отданы на милость океану, или иллюминаторы, в которых в зависимости от крена появлялись то вода, то тучи.
Через несколько часов группа студентов решила придумать, как выбраться из западни. Мы знали, что надо спустить шлюпки, но шлюпбалки[11] были снаружи. К ним вели деревянная дверь и мостик в три метра шириной, огороженный крепкими леерами[12]. Может, если как следует в них вцепиться, получится добраться до шлюпки? Кто-то предложил попробовать. Моряк приоткрыл дверь, и тут же жестокий ветер распахнул ее настежь.
– Закрой! Закрой ее! – завопили студенты.
В этот момент корабль резко накренился на нос, и мы поднялись в воздух. Внизу, как раскрытая пасть, болталась дверь. За ней ревел океан. Люди начали скользить к проему, к ледяной воде. Крики стали еще громче.
Мы вцепились друг в друга, чтобы не упасть. Но тут MV Explorer бросило в другую сторону, моряк схватился за ручку и захлопнул дверь. Мы попадали, измотанные.
Через несколько часов качка ослабла, и капитану Баззу удалось восстановить питание одного двигателя, а пять часов спустя заработал и второй. Двигатели работали неравномерно, но даже с учетом рывков и тряски это был прогресс. У людей появилась надежда, команда начала раздавать на обед вчерашние булочки, и хлеб немного успокоил желудок и нервы. Наконец через семь часов, проведенных нами в спасательных жилетах, прорезался Голос.
Бим-бом!
– Дамы и господа! Опасность миновала. Можно вернуться в каюты. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Мы работаем над планом действий. В результате сегодняшних событий судно сильно повреждено, поэтому будьте осторожны с разбитым стеклом и ждите дальнейших объявлений.
Возвращаясь в каюту, я с опаской и благоговением осмотрел погром. Полки, на которых когда-то стояли атласы и путеводители, сломаны пополам. Столы разбиты, весь пол усыпан острыми осколками. Старинный рояль в главном зале перевернулся и разбился.
Перед глазами промелькнуло зрелище бунта потрясенных студентов, громящих каюты и требующих отставки капитана Базза и окончания «Морского семестра». А на самом деле после этого дня мы стали ближе друг другу. Трудности чаще связывают, а не разобщают.
На следующий день мы старались не говорить о шторме. Все впали в состояние тихого самоанализа. Если кто-то начинал плакать, другой старался его утешить. Некоторые студенты без лишних слов приводили в порядок библиотеку и собирали битое стекло. Другие писали что-то в дневниках или звонили домой по спутниковой связи, чтобы успокоить родителей. Я прошел мимо двух ребят, игравших в настольную игру, и услышал, как впереди кто-то воскликнул:
11
Устройство для спуска шлюпки с борта корабля на воду и подъема ее на борт. Каждую шлюпку обслуживают две шлюпбалки.
12
Ограждения из тросов, металлических труб и тому подобного вдоль бортов и вокруг люков на судне.