Тысячекратно благословенны вы, ангелы, приходящие на помощь. Вы в облике обычных людей помогаете, спасаете, а потом исчезаете. Ни очертания лица, ни имени…в памяти спасенных только пожизненная благодарность.
Пришел ангел спасения – протрубил песнь свою. Кто услышал, не просто выжил – преобразился. Черты лица меняются, причем в лучшую сторону. Фотографии, где двадцать лет и сорок, – не узнать. Вот только глаза выдают. В Одноклассниках Елену по глазам узнали: « Ленка Соловьева, это ты что ли? В школе, помнишь, тебя шваброй дразнили, худая, невзрачная. А сейчас такая сексуальная…»; « …Лена-Леночка, высокая девочка, коса русая до пояса, тридцать восемь лет прошло, а я тебя до сих пор вспоминаю…»
***
Тридцать восемь для Елены – священное число. С некоторых пор ей стала близкой мысль, что цифры управляют миром. Взять хотя бы цифровое телевидение, позволяющее видеть мир ярко, без искажения. А древние мыслители-то как интересно учили своей арифметике. Вот число тридцать восемь. По пифагорейскому сложению три плюс восемь – одиннадцать (число Аллаха), и, сложив две единицы – двойка (неуд). Цифра одиннадцать – для древних мыслителей – параллельные берега реки особого познания мира… Главное встать на путь стремления к познанию. Важно не забывать: сбиваясь с пути, накладывая единицу на единицу, получаем крест… Говоря цифровым языком, держись, человек, двух единиц духа, но не впадай в двойку двуличности…
Даты рождения Елены (год, месяц, число) в сумме давали две сокровенные единицы. Эти цифры сопутствовали ее жизни. Родилась – спустя одиннадцать лет после Великой Отечественной войны. В два года заболела корью, чуть на тот свет не ушла. Первая детская влюбленность – в одиннадцать, а в двадцать лет – любовь, естественно, несчастная. Через два года – замужество. Двоих детей родила, но могла родить одиннадцать…
А в тридцать восемь лет (вот уж, правда, счастливое число) после спасения тонущего сына, благодаря чрезвычайной встряске эмоционального плана, она испытала нечто удивительное, прекрасное. Переход души из малодушия в начальную стадию великодушия…
Казалось бы, небольшой скачек, но – сдвинулись тонкоуровневые пласты Духо-Душевного мира… Высвободилась энергия преображения… Как малые дети, словно солнечные зайчики, стали появляться на свет стихи…
***
Прошел еще один год…
***
«Десять лет только и знаю: работать, рожать. Отпуск – кухня, дом, дети. От болезни чуть не сдохла. Никому дела нет. Мать, называется, нормальная бы дала дочери отдохнуть. Курорт ей снова подавай, ванны, грязи. В море купаться, черешню килограммами…» – Вероника во дворе развешивала выстиранное белье.
– Ника, не потеряй ключи, – Елена с чемоданом и сумкой ожидала такси. – Запасной у отца, с вахты только через неделю. Цветы поливай. Детей в дом не пускай. Поняла? Ты поняла?!
– Мам, ну чего повторять. Поняла. Поняла.
В тот же день Ника отрывалась со своим Ильдусом в родительской спальне. Подумаешь, мать запретила… Шарилась, как в детстве, по шкафам. Примеряла материнские обновки: «…господи, зачем пенсионерке такое белье…» А главное, искала потайное место, где была спрятана шкатулка с украшениями. Нефритовые серьги, перстень мать взяла с собой. Предмет жгучего желания Ники, бриллиантовые сережки, оставались дома. Илья купил их для Елены в год рождения сына. Копил, плюс отпускные.
«Илья! Это мне? Ты посмотри, как играют! Видишь, лучик синий. Илюша, я о таких еще девчонкой мечтала. Глянь: два камушка, один покрупней, другой рассыпушка. Мама родная, как играют…»
Потайное место находилось в печке. Облицованная керамической плиткой, служила она для раздела спальни на две половины. По прямому назначению пользовались ею крайне редко. Дом отапливался газовым котлом.
Сунув руку в поддувало, Ника нащупала пакет. Два серебряных браслета, нитка индийского жемчуга и маленькая коробочка. Хвать ее и в карман.
Как-то дочь выпросила серьги у матери:
– Мама, у меня клиент крутой, надо выглядеть. Что я за адвокат, в ушах ширпотреб…
– Так бриллиант не твой камень. У тебя вроде рубины. А алмаз, знаешь, сам себе на уме. Я где-то читала, хозяев просвечивает лучом своим – сколько в душе мути. Не зря говорят, бриллиант чистой воды. А за муть в душе мстит.
– Ой, да ладно тебе. Мстит. Да я один раз только надену, ты все равно не носишь…
Серьги Ника отдала через месяц. А спустя полгода приехал сын. На радости – все за одним столом, любимые, ненаглядные, – Елена явила образец щедрости. Сыну достались старинные золотые часы (подарок Илье на свадьбу от отца Елены). Нике – серьги с синим лучом.