В Рассказиху они, конечно, не поехали. Ника замучила звонками: «Пап, мам, когда уже вы домой! Мы с Андрюхой уйти хотим на часок…» Но, возвращаясь, около автобусной остановки увидели двухэтажное здание со старинной лепниной. Неприметная вывеска музея. Хотя ноги гудели от усталости, зашли. И там, среди комнат со всякой старинной утварью, бубнами шаманов, картами путешественников, по которым глаза лишь скользили, увидели нечто, их потрясшее. На втором этаже, в небольшой комнатушке, стояли семь иконописных фресок, каждая в человеческий рост. Краски тусклые, иконы старые. Семь мужских ликов, каких-то старцев, в чьих глазах, если долго смотреть, была такая глубь… Елена особенно не могла отвести глаз от пятого в ряду лика; стояла и плакала, просила счастья для своей Ники.
Поезд рассекал ночь. В купе на столике в тусклом свете ночника серебром поблескивал подстаканник. Веки стали тяжелыми, в дреме она вдруг явственно увидела лицо того старца с иконы. Он улыбался, странно… лик его внезапно сменился младенческим лицом Дани… Елена ушла в сон.
***
Дорога с пересадками, куча багажа. Оля, за которой глаз да глаз. Ника, толку-то, что мама двоих детей: чуть что не так скажи – глаза на мокром месте. Как тут не взмолить: «Господи, помоги!..» Спасибо ребятам из соседнего купе. Подхватив сумки, чемоданы, подняли Елену с детьми в зал ожидания.
Казалось бы, чего проще: сиди, жди своего поезда. А тут на тебе – переход на новое время. Табло движения поездов бежит нескончаемой дорожкой с одной пояснительной надписью: извините за временное неудобство, на все вопросы ответы в справочном бюро. А там очередь змеей длиннющей, выстоишь – упрешься в сухие два слова: «Ждите, объявят».
От нервного напряжения у Елены случился синдром глухоты. Илья звонит по сотовому – не слышит; люди вокруг шепотом говорят. Дурно стало до тошноты.
– Мам, ты чего? На воды попей, – в глазах Ники испуг, слезы просохли. – Олька! Сиди около бабушки! Я сейчас схожу, узнаю…
–Женщина, да не волнуйтесь вы так, – седой худощавый мужчина, часа три сидевший с двумя подростками на скамье напротив, присел рядом. – Вы в Самару едете? Так уже идет посадка. Видите, над лестницей табло: второй путь, третья платформа. Конечно, конечно, поможем.
Кто сумки, кто чемоданы; Оля без обычного нытья сама тащила какой-то пакет. Скорее вниз по лестнице. Несколько глотков относительно свежего воздуха – от глухоты не осталось следа. На ходу Елена цепко прошлась взглядом: все на месте. Пятый плацкартный вагон, почему-то в конце поезда.
***
Еще в тамбуре резкий запах пива, сушеной рыбы, подвыпивший проводник. Пробрались в середину; два нижних боковых места. На одну полку сгрузили вещи, на другую присели перевести дух. Даня, просыпаясь, кряхтел, требуя мамкину грудь. А у Елены с Никой вытянулись лица. Напротив – мужики, человек десять. Плотно облепили стол: открытые консервы, сало, соленые огурцы, гора шелухи от воблы, полуторные бутылки пива.
– Ой, какая девочка, хочешь, дядя конфетку даст, – широкая улыбка на щетинистом лице. Олька прижалась к матери, заорал голодный Данилка. Для Елены знак – пора в атаку!
Рассмотрев среди мужчин двух молодых солдатиков, она легко отыскала в вагоне их командира. От возмущения повысила голос:
– Сидите, значит, в карты играете! А солдаты с мужиками пиво пьют, развели свинство! Давайте меняться местами: мы сюда, вы туда. Ну, войдите в наше положение: двое детишек, а там такая вонь.
Лейтенант попался тщедушный, меняться отказался, но солдат приструнил. Оторвавшись от консервов и пива, те шмыгнули по своим местам.
Мужики выкатили глаза:
– Ты че, мать, шумишь? Мы с вахты, понимаешь, два месяца в отрыве – домой чешем… Ты, вообще, че хочешь? Обоснуй.
… – Ну, так бы сразу… Раз муж вахтовик – какие дела! Понятно, дети грудные, о чем речь? Мать, выбирай любые места!
И вот уже кто-то кого-то стаскивал с полок, безропотно освобождались два нижних и два верхних места. Женщины, отгородившись от прохода простыней, вытаскивали из сумок провизию. На вопрос: «Девчата, помощь нужна?» улыбались вымученной улыбкой. Чья-то рука передавала цветные карандаши, альбом с раскрасками для Оли. Кто-то пытался напроситься в гости с куском сала:
–Та це ж з Украины, от кумы…
– Да шо ты пристал к ним со своим салом? Девчата, пива хотите? «Жигулевское»…
Сытые, подмытые внуки; копченая курица с пивом… и – спать! спать!
Часть вторая
Середина декабря. Луна – переполненная чаша…
К вечеру окна всех девятиэтажек микрорайона заливались электрическим светом. В большинстве подъездов, перебивая плохую уборку лестничных пролетов, плыли запахи пищи. Тяжелые – жареной говядины или баранины… норовили уйти к нижним этажам. Легкие запахи выпечки, блинчиков гуляли в средней части, не отходя далеко от своих квартир. На верхних этажах людской пищей особо не пахло, если только упущенное молоко.