Вадим подошел к столу и остановился.
– Ба! – нехорошо разулыбался парень. – Коробок собственной персоной пожаловал! Букварь! Никак пивка захотелось?
Коробов хорошо знал боевиков Беса – все они у него когда-то учились. Кто заканчивал школу, а кто, как этот – Алексей Шишко, со странной кличкой Смага, – бросал, недоучившись. Кому сейчас образование нужно? Без него легче живется. Смага пять с половиной классов с трудом осилил, три года второгодником был, а поди же ты, припеваючи живет, над голодным учителем с университетским образованием издевается.
– Нет, я пива не хочу, – ровным голосом отказался Вадим. – Я пришел за водой.
– Ах, попить Букварю хочется! За деньги или в долг водичку брать будем?
– По талонам, – все так же спокойно проговорил Коробов, не обращая внимания на фривольный тон Смаги, явно желавшего вывести из себя учителя.
Вадим достал из кармана тоненькую книжечку талонов, вырвал один листок с печатью и подписью Беса, протянул Смаге.
– Мне два литра.
Смага небрежно скомкал листок и бросил его в ящик с пивными бутылками.
– Букварю Коробку два литра питьевой воды! – постучал костяшками пальцев в окошко в стене пакгауза над собой.
За запыленным стеклом мелькнуло девичье лицо и тут же скрылось. Смутилась девушка, увидев своего школьного учителя.
Алена Грошина, вспомнил Вадим. Хорошая девочка, одна из лучших учениц школы. В былое время и золотую медаль получила бы, и в университет поступила… Атак… Сломали девчушку, растоптали такие подонки, как Смага.
Окошко чуть приоткрылось, и из него высунулась рука с двухлитровой пластиковой бутылкой. Голову Алена старалась в окне не показывать, чтобы не встречаться взглядом с Коробовым.
Смага, не глядя, поднял руку, принял бутылку и стал вертеть ее у себя перед глазами. Отдавать ее Коробову он не спешил.
– И куды же это ты с рюкзачком собрался?
– На кудыкину гору. Там пиво бесплатно раздают.
– Н-да? – Смага чванливо отвесил губу. – А ты знаешь, Коробок, что в стране – инфляция? И к нам эта гадость тоже докатилась. Так вот, Букварь, теперь за один талон можно купить лишь полтора литра воды. Такие дела…
Нагло глядя в глаза своему бывшему учителю, Смага свинтил крышечку с бутылки и приложился слюнявыми губами к горлышку. Однако пропущенная через цеолиты в цехе химподготовки кислая вода в него не пошла. Что после пива и не мудрено. Поперхнулся Смага, закашлялся, но выход из положения нашел быстро. Перевернул бутылку и вылил на землю около трети.
– Вот теперь порядок, – проверив на свет, сколько осталось, довольно сообщил он, потом закрутил крышечку и протянул бутылку Коробову.
Вадим взял бутылку, открыл – и на глазах оторопевшего Смаги демонстративно промыл горлышко и пробку от его слюней.
– Что, брезгуешь?! – окрысился Смага. – Смотри у меня, Букварь, допросишься! Думаешь, я забыл, как ты меня в школьном сортире поймал, когда я «травку» втихаря курил? И как ухи мне крутил?!
– Да, зря я тогда… – с сожалением вздохнул Вадим, засовывая бутылку в карман рюкзака.
– То-то! – самодовольно оскалился Смага.
– Зря я тогда «ухи» тебе не оторвал, – уточнил Вадим, спокойно глядя в злые глаза бывшего ученика.
Смага взбесился. Ну что от «бесенка» ожидать можно, кроме как подражания своему Хозяину?
– Ну ты, огрызок указки! – заорал он, вскакивая и хватаясь за «АКМ». – Я из тебя сейчас решето сделаю!!!
– А хотюнчик не надорвется? – осадил его Вадим. – Не та ты сошка, чтобы из автомата по собственному желанию в кого хочешь палить. Если меня убьешь, тебя Хозяин на этом же месте зароет.
Коробов не блефовал – знал он, в чем его сила. Учителей и медиков Бес не трогал и своим подручным запретил. Их и так наперечет осталось – трое учителей, четверо врачей. Если школу закрыть или больницу, обязательно кому-то захочется свое чадо грамоте учить, либо у кого-то аппендицит прорвет. И тогда этот кто-то в Каменку подастся – и не на день-два, а надолго. А вот этого как раз допускать и нельзя – и без того о поселке уже ходят разные слухи, а тут в райцентре еще и живой свидетель появится, который в любой инстанции эти слухи подтвердить сможет.
– Да я.., тебя.., без автомата…
Отшвырнув «АКМ» в пыль, Смага двинулся на учителя.
– Собственные зубки надоели? – фыркнул Вадим. – Фарфоровые челюсти вставить захотелось?
Он чуть развернулся плечом в сторону парня и принял боксерскую стойку. Сейчас уроки физкультуры в поселковой школе отменили, но еще три года назад, когда учился Смага, они были, и вел физвоспитание тоже Вадим. О чем и не преминул напомнить бывшему ученику.
Протрезвел Смага в мгновение ока и застыл на полушаге к Коробову.
– Так-то лучше, – хмыкнул Вадим, развернулся и зашагал прочь.
И тогда в спину ему понесся отборный, площадной мат.
– Это единственное, что я тебе разрешаю, – бросил через плечо Вадим. Хотел добавить: «Побесишься, побесишься, авось повесишься!» – но сдержался.
Узнай Хозяин об этих словах, не посмотрел бы, что Коробов – учитель. Злая поговорка о Бесе ходила по поселку как заклинание от черта в старину: «Тьфу, тьфу, нечистая сила! Сгинь!» И говорили ее точно так же, полушепотом, оглядываясь, разве что не крестясь.
Вадим обошел стороной шахтный двор с навечно застывшими механизмами и оборудованием: прогнившими ленточными транспортерами, горой обсадных труб и проржавевшим гидромонитором, – по широкой дуге обогнул полигон с отвалами, куда сбрасывалась пульпа породы из гидрошахты и обедненная руда после переработки на обогатительной фабрике, и вышел во чисто поле. Никогда раньше он не ходил в степь к югу от поселка. Но никогда и не охотился посреди лета. В те далекие времена, когда гидрошахта еще работала, всех владельцев ружей перед сезоном вызывали в первый отдел и строго-настрого, под подписку, запрещали заходить в эти места. Ни для кого в поселке не было секретом, что где-то километрах в десяти на юг расположена военная база. Правда, какая именно военная база, никто не знал. Видно, очень уж непростая база соседствовала с поселком – гораздо выше по уровню секретности, чем Пионер-5.