пришла. Я даже звонил в эту нашу академию — как так? Мне там и сказали: чему ее учить, она сама — живое пособие по фитнесу, реклама на двух ногах. Они ее у себя даже хотели оставить, Томка и разговаривать не стала — сказала, что влюбилась в мой центр с первого взгляда. К счастью, не в меня. Вот и все... собственно. Жалко, если она исчезла. У меня в ее группу запись на год вперед шла. Поверишь, половина состава — мужики. Прыгают как миленькие за одну возможность видеть перед собой Томку. И это при том, что с них я беру двойной тариф. Ну ты понять должен, я ж основной контингент теряю на этом — не всякая согласится жиром трясти в мужской компании.
— Как они с Людкой? — спросил Павел.
— А никак,— пожал плечами Костик.— Людка стерва, но под панцирем — добрая душа. А Томка — человек-праздник, всегда сияет, как лампочка. Только руками не трогай, обожжешься. А уж какая она внутри... тебе видней. На глаз-то не разглядишь, слепит. Меняли они друг друга. Людка, конечно, поменьше зарабатывала, но тут уж против природы не попрешь. У кого лапа дольше, тот и загребает больше. Она баба умная, не скандалила. Даже пыталась в дружбу с Томкой играть. Знаешь, думаю, что она специально Томку на тебя вывела. Насмотрелась, как та ухажеров через колено ломает,— решила тебя наказать. Людка ж одно время на тебя планы строила, а как поняла, что ты конь не подседельный, так и решила с Томкой тебя свести. Думала, что мучиться тебе придется с такой... не- объезжаемой. Ау вас все срослось... Жалела потом Людка. С полгода рыдала. А может, и не задумывала она ничего. Так, по дурости. Бывает.
— Я не обещал ей ничего.— Павел плеснул водки в горло.
— Я тоже никому ничего не обещаю,— согласился Костик,— Жене своей ничего не обещал, а живу вот. Сына растим. Дочку хочу выстругать. Что слова-то говорить?
— Бывает, что надо и поговорить,— пробормотал Павел,— Многих Томка о колено переломила?
— Как тебе сказать... — Костик весело хмыкнул.— Ты знаешь, нет. У нее в глазах есть что-то такое... серьезное. Очень весомое. Тех, кто на бреющем, на подлете отшибает. Я ж тоже не ангел с крылышками — сам понимаешь, работа такая. Но вот смотрел на Томку, когда она еще к Людке приходила попрыгать, и думал, что обернись ты, девочка, посмотри на меня с улыбкой, свистни — и побегу я к тебе, как собачка, уткнусь холодным носом в колени и сдохну от счастья. И о жене забуду, и о сыне. Обо всем. А вот когда она обернулась и посмотрела на меня с улыбкой, у меня спина от холода онемела. Я не хочу сказать, что у нее взгляд какой-то там особенный, змеиный или волчий, не знаю, но только ощущение такое было, будто она мне в подкорку слова вдалбливает: «Даже и не думай, щенок. Даже и не думай».
— Люди бывают разные. — Павел откинулся назад,— У некоторых до подкорки так легко не додолбишься.
— Согласен,— вздохнул Костик.— Но так у них и прочие болевые точки есть. У Томки с этим было все просто. Она ведь на диво терпеливая была. Я, конечно, не знаю, что там за пределами центра, но на территории разговор был предельно вежливый. Это уж со слов Людки передаю. Она всегда предупреждала три раза. К примеру, клеится к ней кто-нибудь из местных качков или из пришлых, она говорит — «отстань». Не понимает, повторяет еще раз — «отстань». Если не понимал опять, говорила медленно и с расстановкой — «отстань!».
— И?..— не понял Павел.
— Никаких «и»,— пожал плечами Костик.— Все дальнейшие разговоры без слов, но обычно хватало двух резких ударов по голени, по надкостнице. Людка говорила, что проделывала она это так ловко, что вроде и с места не двигалась, а ухажер ее, который только что поигрывал бицепсами в полуметре, уже на полу корчится.
— Обычно хватало двух ударов, а необычно? — Павел наполнил стаканы снова.
— А необычный всего один случай был,— почесал затылок Костик.— Приехал какой-то рыжий папик, да не один, а с кодлой, человек пять их было. Вместе с папиком пять. Я, кстати, финал только видел. Людка говорила, что сначала у нее разговор какой-то случился с рыжим. Мужик-то представительный был, часы на руке уж точно как две твои «импрезы» стоят. Ну она ему и ответила, как обычно. Но только бить не стала — все-таки дядя с эскортом,— развернулась и пошла.
— А он? — нахмурился Павел.
— А что он? — поднял брови Костик.— Завизжал как поросенок. На визг я, собственно, и прибежал. Рыжий как раз орал своим быкам, чтобы хватали дуру и тащили в машину. Тут уж я увидел все в подробностях. Перепугался, кстати: не люблю разборок, да и у остолопов этих точно что-то было под одеждой на ремнях. Разборки, правда, не произошло.