— Не должен,— Он двинулся к противоположному концу дорожки,— Хотя все правила я нарушаю по-любо- му. Сам себе удивляюсь.
— Ну мы же не в аптеке? — Румянец все еще красовался у нее на щеках,— Или таки да? Димка сказал, что ты относишься к редкому отряду благожелательных зануд.
— Реже не бывает,— согласился Павел.— Отряд зануд, класс млекопитающих. Вид — Шермер обыкновенный. Дюков, как всегда, точен.
— Алло! — подал голос Дюков.— Я пока еще здесь!
— Фамилия у тебя красивая,— не повела в сторону Димки даже глазом Томка,— Отец был из французов?
— Из немцев,— прищурился Павел,— И не отец, а дед по матери. Из обрусевших немцев. С петровских времен.
— А отец? — не отставала девчонка,— Или у вас в роду властвовал матриархат?
— Училась? — хмыкнул Павел, оценив выполнение девчонкой салюта.
— Было,— встала она в правостороннюю стойку,— Отец как-то пристроил в секцию, чтобы не пропала глупая и молодая. Не думала, что пригодится... А ты умеешь не отвечать на вопросы.
— Познакомишь с отцом? — согнул колени Павел.
— Будет повод? — заинтересовалась Томка,— Тогда и ты.
— Эй! — повысил голос Димка.— О чем это вы договариваетесь?
— Молодость уходит, Дима. Пора устраивать личную жизнь,— ответила Томка и тут же сделала выпад.
Она сражалась неумело, но интересно. Павел сразу понял, что девчонка и в самом деле не в первый раз оказалась в фехтовальном зале, но вряд ли увлекалась шпагой по-настоящему. И все-таки в ее движениях было что-то едва различимое, но особенное — не просто талант, умноженный на хорошую физическую подготовку. Она сражалась так, словно когда-то родилась с саблей или мечом в руке. И не менее десятка ее предков рождались с саблями или мечами в руках. Или эти мечи и сабли висели у них в жилищах, и они хватались за них при первой возможности.
Нет, Томка не показала ничего особенного, да и не сражалась всерьез, скорее играла, неумело выполняла обычные приемы и вдруг, словно случайно, закручивала редкие и сложные. Играла, как играют молодые щенки, прихватывая зубами друг друга, не боясь сделать больно. Павел только защищался. Отбивал ее выпады, парировал уколы, но не пытался уколоть сам, хотя такие возможности она ему предоставляла. Или намекала на их возможность. Провоцировала она его напрасно: Павел никогда не раскрывал умения полностью. Даже в схватках со старыми знакомыми фехтовал скупо, сдержанно, чего уж говорить о незнакомцах. Выкладывался ровно настолько, чтобы не уступить, не более того. Точно так же и в жизни. Сколько себя помнил, всегда держал дистанцию, и если даже с кем-то разговаривал откровенно, выкладывал едва ли десятую часть из того, что знал, а чаще всего предпочитал держать язык за зубами даже в ответ на откровенность. А чем отличалась схватка от разговора? Разве только тем, что в ней не удавалось отмолчаться вовсе: приходилось отвечать на стальные Томкины возгласы хотя бы короткими репликами.
Когда прошло минут пять и всякий новичок давно бы уже сбил дыхание, она уколола его в бедро. Или он позволил ей уколоть себя в бедро. Вышедшие к этому времени из душевой друзья Павла встретили ее укол аплодисментами.
— Работаем до пояса? — сдвинул маску Павел.
— Никогда никому не верь,— ответила она и, сдувая капли пота, повисшие на носу, повторила: — Никогда никому не верь,— и еще раз выговорила медленно и отчетливо: — Ни-ког-да ни-ко-му не верь.
И тут же улыбнулась.
— В схватке никогда никому не верь. Ведь это не страйкбол? Абсолютная честность нужна только там. Я правильно поняла? Да и то, не стреляй эти ваши пукалки шариками...
Через неделю Томка сжимала в руках австрийскую универсальную винтовку и в команде из восьми человек подбиралась к занятой «противником» высотке. Жора-гигант, командир отряда со смешным названием «Планктон», который принял незнакомку в игру с кислой миной, вечером показал Павлу большой палец. Девчонка за весь день не задала ни одного вопроса, вообще не сказала ни единого слова и не только не заныла, когда группе пришлось переползать через болото, но еще и сумела не отстать от умудренных военной забавой крепких мужиков. К тому же она не сбивала дыхания и двигалась бесшумно. Что же касалось внезапной атаки на позицию соперников, именно она не только обнаружила дозорного, но и неслышно подобралась к тому и смогла удерживать здорового парня с зажатым ртом не меньше минуты, которой хватило, чтобы противник был застигнут врасплох.
— Ну? — спросила Томка Павла, когда едва ли не каждый из новых знакомцев с восхищением похлопал ее по плечу,— Не пожалел?