Пока дети унижали достоинство собаки, взрослые степенно сидели на обширном помосте под старой раскидистой урючиной, беседовали, пили горячий зеленый чай. На свет тусклой старой керосиновой лампы собиралась вся окрестная, немногочисленная, впрочем, в горах мошкара.
Разъезжались гости довольные, отягощенные обильной едой и дарами горного сада, которыми набивались багажники машин под самую крышу. Насыр возвращался к своей обычной жизни, размеренной и неторопливой. Втайне довольный, что гости уехали и больше не надо хлопотать и суетиться, что в сад опять вернулись тишина и покой. Дети не раз предлагали ему перебраться к ним. Впрочем, они знали, что отец не променяет свой сад на праздную, но серую жизнь подле них. А здоровья у Насыра было столько, что мог поделиться с другими. Насыр привык жить один и полагаться только на свои силы. Он не понимал вопросов об одиночестве, как он может жить вот так: без общения, без разговоров. Одиночество было для него естественным, нормальным состоянием.
И вот теперь Насыр ждал своего младшего и уже начал сердиться. Фрукты, особенно, груши, теряли свежесть, даже будучи переложенными зелеными листьями. Вишня, черешня, абрикос в этом году удались. Виноградник тоже дал хороший урожай. Сын отвозил все в город и у него отрывали все буквально с руками. За очень хорошие деньги. Пару недель назад он уже привез отцу муку про запас. Потом приезжал за очередным сбором яблок и винограда. Но теперь его не было, что было необычно.
Утром Насыр как всегда занялся хозяйством, покормил кур, выгнал овец из загона на вольное пастбище. Заглянул в пристройку, где стояли корзины и коробки с собранными фруктами. Они уже заметно теряли вид. Снаружи заворчал алабай. Ворчание было злым. На незнакомца. Насыр вышел из пристройки, закрыл дощатую дверцу и проследив за взглядом собаки, увидел военного в камуфляже, неторопливо шагавшего к дому. Насыр прикрикнул на пса и тот послушно замолчал. Человек подошел ближе и поздоровался. Выглядел он не празднично: форма была уже достаточно заношенной, кроссовки тоже были в пыли. Щетина на щеках и подбородке уже переходила в состоянии бороды. На шее висел короткий автомат, на котором лежали руки военного. Впрочем, не угрожающе, просто положил руки на автомат для удобства.
Насыр пригласил его на айван, застеленный цветастыми одеялами, стал хлопотать, собирая угощение. Но пришелец остановил его. Он боком сел на край айвана и стал рассказывать такое, от чего Насыр поник головой и сгорбился. Он почему-то сразу поверил во все рассказанное.
— А я сына уже третий день жду. Никогда такого не было, чтобы он пообещал и не сделал… Значит, вот что случилось, — Насыр поднял голову. — Значит, он уже не приедет? Как вы думаете?
— Не хочу вас огорчать, но думаю, что не приедет.
Насыр некоторое время сидел молча, повесив голову, потом поднял глаза на военного:
— Ты ко мне пришел не просто так?
— Нет, отец. Я и мои люди тоже оказались в беде. У нас нет продуктов, воды, ночлега. Понимаю, что ничего кроме проблем мы вас не принесем, но… так случилось. Плохие события. На нас охотятся.
— Зови своих людей. Живите сколько надо. Еда есть, спать, где тоже есть. Живите.
— Спасибо, отец. И извините за все. Мне даже заплатить вам нечем.
— Какие деньги, — Насыр махнул рукой. — Такие страшные дела творятся. Как ты думаешь, они там все умерли?
— Мои люди были в Астрабаде… живых там нет.
Насыр не помнил уже, когда в последний раз плакал, наверно, когда жену хоронил. А тут не выдержал: слезы сами поползли по щекам. Он опустил лицо:
— Извини, сынок… — потом через некоторое время взял себя в руки, вытер лицо рукавом. — Зови своих.
Обосновавшись в саду, разведчики заметно ободрились. А когда на айване появились большие блюда с дымящейся едой, вообще повеселели. Поев, большинство тут же расположились поспать. Но Дядя Жора не дал расслабиться.
— Так, воины! Вы что тут ноги раскинули, как в гинекологии?! Грачев, Аминов, в дозор. Будете контролировать дорогу. Шевченко, Саидов, вы в пикет вон на ту скалу. Кстати, посмотрите сверху, как мы тут не просматриваемся? Остальные слушайте сюда. Соблюдать правила маскировки, помните, нас ищут. Дозорных меняем через восемь часов. Отделение Губайдулина — будете нашими фуражирами. По дороге мы прошли несколько полей, в том числе с картошкой, кукурузой, всякой зеленью. Возьмите у деда мешков побольше и за добычей. А вот теперь можно — ноги врозь.