Служил полковник равнодушно. Его смешили выпускники военных училищ республики. Уровнем подготовки и интеллекта. Маленькая армия пока держалась на таких, как он, старых служаках. Старое изношенное оружие в неумелых руках что-то значит только в определенных условиях.
И в таких условиях разведроту дивизии с подчинением непосредственно полковнику Луневу, возглавил капитан Насимов. Насимову было только двадцать пять, усугубленных в глазах старого волка Лунева высшей наградой республики.
Капитан сильно выбивался из образа молодого офицера республики. Он был из племени воинов. Дерзкий, решительный, умный. Что сильно корежило Лунева, выработавшего собственную модель военнослужения Родине. Командовать прочими офицерами полка он умел. Но выбивавшийся из привычной схемы Насимов, стал для него головной болью. Просто придушить молодого и ретивого ничего не стоило в условиях принципа единоначалия. Это, если бы за плечами лихого капитана незримо не реяла тень Вершителя, в свое время — время подавления вооруженного мятежа — имевшего возможность убедиться в особых дарованиях капитана. Насимов действовал в смутной и опасной обстановке столь стремительно, умело и дерзко, что единолично со своей тогда обычной пехотной ротой обеспечил решительную победу правительственных войск. Вершителя почти до слез умилила преданность рядового капитана и, поскольку республике нужны были свои герои, Насимов удостоился невиданных никем доселе почестей. По правде сказать, и мятежей в государстве, образовавшемся всего-то несколько лет назад, не было. При этом он остался капитаном и по-прежнему командовал ротой. Впрочем, роту переименовали в разведывательную, с особым статусом и правом для командира — отбирать любого приглянувшегося ему бойца. Насимов этим правом пользовался без зазрения совести и сумел создать по-своему уникальное подразделение. Элитное, прекрасно обученное, словом, образцово-показательное. Это обстоятельство особенно удручало и злило полковника Лунева. Поэтому подставлять и исподтишка пинать командира разведроты стало одним и пунктов жизненной программы Лунева.
Командир 11-го полка получил приказ из штаба дивизии о выдвижении подопечной части в район горного ущелья Карадаг, которое в просторечии еще называлось Ущельем Трех Кишлаков. В директиве указывались границы зоны, куда должен был выдвинуться полк. А также меры эпидемиологической безопасности. Негласно адъютант комдива описал ему вкратце ситуацию. Верней, ту часть ее, которая была известна ему. Действовать надо было немедленно.
Комполка в свою очередь собрал всех своих офицеров и, не вдаваясь в подробности и, тем более умолчав об откровениях адъютанта, расписал задачу каждого подразделения. Ставя задачу разведроте, всегда пунктуальный, точный и грамотный полковник Лунев допустил ошибку: разведрота получила приказ выдвинуться в точку, координаты которой были километров на двадцать перенесены вглубь карантинной зоны. Начальник штаба у Лунева обладал всеми признаками офицера новой формации, то есть явные недочеты в уровне IQ и подготовки. Поэтому, когда комполка устно, скороговоркой, назвал Насимову место дислокации его подразделения, начштаба спокойно воспринял эту информацию. Насимов же не знал ничего о положении дел в Ущелье и воспринял приказ нормально и, откозыряв, отбыл в место расположения роты, справедливо полагая, что перед разведротой, как всегда, ставятся особые задачи. Капитан в момент получения приказа не подозревал, какую подляну подкладывает ему комполка, ибо не знал истинной картины событий. Для него это было фазой войсковых учений, ради которой он срочно покинул свой дом и прелестную молоденькую жену Ольгу. И, получив приказ, Насимов покинул штаб, наскоро заскочив домой, поцеловал теплую сонную Ольгу, по случаю жаркой летней ночи спавшую совершенно голой, да еще и поверх легкого одеяла. Немного посомневался, стоит ли завершать то, что прервал внезапный звонок из штаба полка, а именно: страстное соитие с нежными стонами и скрипом старой деревянной кровати, но ограничился легким поцелуем в теплое хрупкое плечо и отбыл в расположение разведроты, уже поднятой по тревоге и готовой выдвинуться в горы. Нам не известно, жалел ли он впоследствии о том, что не решился нарушить сон супруги и лихим кавалерийским наскоком не завершил столь многообещающе начавшуюся ночь.