Впрочем, в его нынешнем состоянии Насимов ощущал боль своего израненного тела, не как боль, а как некое неудобство, мешающее в достижении цели. Как беркут находится в постоянной готовности к атаке на свою жертву, что положено ему делать по своей природе, так Насимов ощущал в себе неистребимую потребность в преследовании и уничтожении Азиза. Но, если беркут охотился, чтобы утолить голод, то Насимов преследовал свою жертву по другим причинам. Он словно стал духом Ущелья, неким олицетворенным стремлением установить извечное равновесие, без которого нет и не будет здесь жизни. Азиз своим присутствием нарушал это равновесие. Ибо был чужд Ущелью. Он был здесь лишней единицей. Но с недавних пор Насимов стал ощущать, не понимать, а только ощущать, что и сам он тоже лишний в балансе сил и энергий внутри этого адова котла. Это было странное ощущение. Но оно его не покидало. Наоборот, росло и крепло.
Насимов лежал в своем логове и чувствовал, что силы уходят из него. Он понимал, что, чем дольше он проваляется здесь, в относительной безопасности, тем меньше у него шансов исполнить свой долг. Поэтому он встал и пошел туда, где, как он чувствовал, находится Азиз.
Азиз сам двигался навстречу Насимову. И они оба чувствовали это сближение. Одним двигал долг, другим — желание, во что бы ни стало выжить. Азиз первым увидел Насимова. Тот был у него, как на ладони — стоял у каменной осыпи и настороженно оглядывался вокруг. Азиз прицелился, стараясь унять дрожь в руках, потом нажал на курок. Он почувствовал, что попал. Но Насимов не упал, более того, стремительно рванулся к ближайшему кустарнику. Вторая очередь Азиза запоздала и только выбила фонтанчики щебня. Насимов прыгнул в кусты и, не разбирая дороги, побежал вглубь. Одна пуля попала в него вскользь, содрав кожу на спине. Еще одна пуля попала в автомат. Это Насимов ощутил по тому, как "калаш" чуть не вырвало ударом из рук. Уйдя подальше в кусты, Насимов завалился за большой валун. Здесь он осмотрел автомат. Пуля пробила металлический кожух, покорежив механизм. Теперь это был бесполезный груз. Насимов отбросил автомат и вынул из-за пояса пистолет — в обойме был всего один патрон и больше никакого оружия. Даже нож остался в груди одного из бандитов. Впрочем, Насимов уже знал, что поведет Азиза в сторону тракторной станции, где у стены, под бороной он оставил схрон с взрывчаткой. Насимов, тогда сильно ослабевший от раны и потери крови, решил не тащить на себе рюкзак с толом и четырьмя "противопехотками". Он все спрятал и взвел верхнюю мину. Любая попытка вскрыть схрон привела бы к взрыву.
Насимов слышал, как Азиз осторожно крадется по кустарнику. Поэтому, стараясь не шуметь, двинулся в сторону станции. Азиз было, потерял его след в кустах. Но через некоторое время обнаружил за валуном брошенный автомат и следы крови.
— Значит, все таки попал в него, — подумал он.
Насимов далеко обогнал его. Он чувствовал, как намокло хэбэ на спине. Это было кстати. Он намеренно старался наследить — оставить капли крови по дороге, чтобы Азиз не потерял его. Тот попался на уловку. Но шел он осторожно и поэтому-то поотстал.
На станции Насимов забрался в ангар с техникой и по металлической конструкции забрался на крышу. Здесь силы оставили его. Через некоторое время Азиз по кровавой дорожке дошел до ангара.
— Эй! Как тебя? Насимов, — хоронясь за металлической дверью, крикнул Азиз. — Может, поговорим?
— О чем нам говорить?!
— Ну, мало ли. Например, зачем мы охотимся друг на друга? Может, разойдемся, как в море корабли?
— Это вряд ли.
— А чего ты на меня такой злой?.. что молчишь?.. эй, ты вообще жив?
— Жив… не люблю беседовать, не видя глаз.
— Ну, давай. Глаза в глаза. Я стрелять не буду. Слово урки.
— А не боишься, что я выстрелю?
— Опасаюсь. Хотя, думаю, стрелять тебе не из чего.