- Родной, надо разжечь огонь, согреться и очиститься, - мамин голос звучал настойчиво. - Дорога оказалась опаснее, чем я думала.
- Нам повезло, - возразил Светозар. - В подземельях порой водятся твари и пострашнее чумы - хорошо, что мы с ними не встретились.
- Поэтому и говорю - дым, огонь, травы. Если нельзя переодеться, надо хотя бы обсохнуть и запастись силами.
- Ты права, родная. Алексей, марш за дровами. Мирослав, собери растопку. Остальным отдыхать, я за водой.
- Светозар! - укоризненно покачала головой мама. - Не забудь!
В рюкзаке нашлись и лепешка, и яблоко. Отчим положил дар на плиту алтаря, поклонился - место следовало почтить. Воздух на миг сгустился, над вершинами трижды прокричал ворон. Мама улыбнулась - все хорошо, жертва принята...
Усталом Лешке совсем не хотелось бродить по мокрому лесу в поисках сухих поленьев, но взбучка отчима привлекала его ещё меньше. Охапка хвороста набралась подле стоянки, обрадованная мама обняла сына и склонилась над кучей веток. Через пару минут в небо потянулась тонкая струйка дыма. Оставив маму колдовать над огнем, Лешка полез вверх по склону - следовало найти ещё несколько толстых веток, поваленное дерево, или порубку - лесники иногда зачищали посадку. Под ногами потрескивала и приятно пружинила хвоя, вкусно пахло грибами. Лешка вгляделся - в жухлой траве уже поблескивали склизкие шапочки маслят. Зажарить бы их с картошкой...
На пригорке из земли выступала каменная гряда. Заросли шиповника и боярышника окружали её, гроздья ягод на ветках смотрелись брызгами крови неведомого чудовища. Лешке захотелось взглянуть, что прячется по ту сторону стены. Невольно подражая отчиму, мальчик подкрался к гряде и осторожно приподнял голову над камнями.
Сумасшедшую с виду крашеную в рыжий старуху в красном тряпье он уже где-то видел. И собеседника её видел - в кино про гладиаторов. Гривастый шлем, пластинчатые доспехи, короткий меч на поясе, сандалии с ремешками. Суровый взгляд, шрам на предплечье, змейка татуировки... И колючие ветки шиповника, проступающие сквозь контур фигуры. Призрак?
Всклокоченная старуха рвалась вниз, к тропе, римский воин перекрывал ей дорогу резкими выпадами меча. Противники яростно спорили - Лешка не слышал ни слова, но чувствовал и гнев, и ядовитую злость и непоколебимую уверенность. Похоже, римлянин защищался - или защищал кого-то? И пробить оборону с наскока не получалось.
Взмах костлявой руки - и трава задрожала, заколыхалась, вспучилась. Сотни крыс - тощих, грязных серых и черных крыс поспешили по склону, обтекая каменную гряду. Лешка слышал их писк, шорох лапок, щелканье желтых зубов. Но испугаться за маму и малышей не успел. Бык с серебряными рогами встал за спиной воина, невидимая стена остановила противных тварей, отшвырнула их, как буря швыряет сухие листья. Мрачный римлянин покачал головой, крест-накрест прочертил мечом воздух. "Ты не пройдешь" понял Лешка. Теперь старуха совсем взъярится!
Перекошенное гневом лицо вдруг разгладилось, помолодело, красные лохмотья превратились в царственный бархат, лохмы в прическу из множества тонких кос. В глубоком вырезе платья заблестело золотое тяжелое ожерелье, браслеты звякнули на запястьях, длинные серьги опустились вдоль болезненно худых щек.
Женщина опустилась прямо в траву, раскинула складки платья. Римлянин присел рядом на корточки - похоже им нашлось, о чем поговорить. Слов Лешка не различал, и даже не слышал, но читал по выражениям лиц - красавица уговаривала, умоляла, сулила что-то, призрак оставался непреклонен. Наконец, женщина встала, сердито тряхнула волосами и погрозила собеседнику кулаком. Призрачный бык опустил рога, шагнул вперед. Громыхнуло так, что Лешка зажмурился. Здоровенная седая крыса порскнула вверх к зарослям, женщины и след простыл. Пора убраться отсюда!
Осторожно передвигая затекшие ноги, Лешка спустился на мягкую землю. Запахло дымом - кажется костер разгорелся. Но найти хорошее поленце все равно надо. Вон поваленная сосна!...
Невыносимо холодная ладонь прикрыла Лешке глаза. Он хотел дернуться, вывернуться, но нутром почуял - вреда не будет. Призрак не нападал, не желал смерти. Тихий голос произнес фразу на непонятном языке, похожую на детскую считалочку. Сумрак рассеялся.
Лешке почудилось: он смотрит на Феодосию с высоты вертолета. В домах разгораются тусклые огоньки - каждый сполох болезнь; тысячи крыс разбегаются по щелям и подвалам, несут заразу; яд пропитывает воздух и воду. Женщина в красном верхом на черном коне скачет по улицам, стелются по ветру длинные рукава, остаются на мостовой пятна дряни. Женщина несет чуму, она и есть чума, ненасытная и безжалостная. Город дрожит и корчится в муках, горы трупов сбрасывают с грузовиков в ямы на старом кладбище - вот дворничиха баб Валя и её крикливая внучка, вот художник Аркадий Палыч, вот продавщица Наиля, вот Илья Бабаджи и его младший брат Ромка, вот веселый Костик, умница Таня, лучшая в мире Яна, учителя, соседи, друзья. Чума заберет всех без разбора - если кто-то не встанет ей поперек дороги, не скажет "ты не пройдешь!". И этот кто-то... нет... да.
Лешка знал, что отец погиб в море, погиб как герой. Как и всем мальчишкам, ему тоже хотелось когда-нибудь стать героем. Вытащить щенка из пруда или ребенка из горящего дома, остановить танковую колонну, как парень на Тянаньмэнь - этот ролик им показывал режиссер в театре. Вырасти высоким и сильным как отец, не бояться ни боли, ни смерти, ни злых врагов, ввязаться в бой и одержать победу. А сейчас - что я могу?
- Что я могу, - прошептал Лешка, не надеясь, что призрак его поймет.
- Игниз, - ответил безвестный римлянин. - Агни. Фотиа. Фойер. Огонь...
- Ау! Алексей! - откуда-то снизу донесся голос отчима. - Ау! Давай к нам!
Призрачный меч разрезал салютом воздух. Римлянин исчез. Пронзительный холод накрыл с головой, Лешка съежился, сжался в клубок - никогда ни за что не встану! Никогда! Ни за что! Нет!!!
Стиснув до скрипа зубы, Лешка поднялся на четвереньки, вскочил, пошел, побежал, поскользнулся на мокрой траве и кубарем скатился со склона. Семья сидела у алтарного камня. Мама дремала, Мирослав утешала зареванную Ладу - дареный уличной бабкой волчок улетел в костер и сгорел дотла. Отчим шагал взад-вперед, пинал листья, кипел гневом - сейчас задаст жару. Лешка скуксился, затянул плаксиво:
- Больно! Нога болит!
Острый спазм опрокинул его назад, на мох, щиколотку словно сунуло в кипяток. Гнев на лице отчима сменился тревогой. Нога опухала на глазах, словно её поддувало воздухом.
- Попробуй встать, Алеша, - непривычно ласково произнес отчим. - Постарайся.
Опираясь о плечо Светозара Лешка привстал и повалился со стоном. Мама бросилась к нему:
- Ты просто ушибся, милый, сейчас все пройдет! Я перевяжу и пройдет! Тише...
От маминых рук стало легче, и душистая мазь сделала свое дело, и тугая повязка помогла - слезы больше не катились из глаз. Но идти Лешка явно не мог.
Выражение лица отчима сделалось виноватым - как тогда, когда пришлось продавать отцово дорогое ружье и книги, как в тот день, когда у Пирата нашли лишай. "Извини, но другого выхода нет".
- Прости, Алеша, ты останешься здесь до завтра. Я уведу семью в долину и вернусь за тобой. Обязательно вернусь, понял!
- Я с ним останусь, - тихо сказала мама. - Леша ребенок, мой ребенок.
- Даже не думай, жена. Нет. Остальные тоже твои дети, забыла, и они младше. Кто будет следить за ними в долине? А Алексей мужик, он справится сам и дождется меня. Правда, сын?
Светозар в первый раз назвал его сыном. Словно свинью, которую хвалят и чешут за ухом, прежде чем послать на убой. Ну и подавись!