К капитану подошел управляющий.
– Меня зовут Вольфганг Кунд. Это я позвонил в полицию, когда врач обнаружил инфекционное заболевание.
– Сообщите об этом в санитарное управление – лучше всего, в письменном виде. О какой заразе идет речь?
– Бубонная чума.
…Несколько гостей, стоявших неподалеку, при звуке слов «бубонная чума» испуганно попятились.
– Больной только один? – спросил капитан.
– Пока да.
Появился, наконец, и представитель санитарного управления – советник Маркхейт, невероятно толстый мужчина с огромным двойным подбородком и тяжелым, как у астматика, дыханием. Прежде всего он спросил у еле стоявшего на дрожащих ногах портье, что сегодня в отеле на обед, и попросил не подавать ему к рису соуса карри, потому что удержаться он не сможет, а для желудка это вредно. Это был старый трюк советника Маркхейта: несколькими быстрыми, прозаическими распоряжениями сбить состояние истерики, возникающее всякий раз, когда объявляется карантин. На судне, вошедшем в порт под желтым флагом с девятью больными холерой и обезумевшими пассажирами на борту, советник в первую очередь обрыскал все в поисках соленого гороха, горько жалуясь полумертвым от страха пассажирам, что это единственное средство от начавшегося у него расстройства желудка.
– Так в чем, собственно, дело? – повернулся Маркхейт к управляющему.
– Вчера в одиннадцать часов утра один из жильцов вызвал к себе врача. Сегодня утром врач убедился, что у больного бубонная чума. Думаю, что поступил правильно, не став сообщать об этом жильцам, потому что не дать им разбежаться куда глаза глядят можно было бы только силой. Два соседних номера я запер, а в номере больного оставил горничную. Ее тоже придется изолировать, потому что, не зная, в чем дело, она зашла на минутку в комнату больного. Говорит, что ее мучил ишиас и захотелось посидеть в мягком кресле.
…Целая толпа гостей собралась вокруг, причем большинство требовало, чтобы врач немедленно осмотрел их, потому что они уже обнаружили у себя симптомы чумы. Капитан успокаивал их, заявляя, что, как только будет покончено с формальностями, все сделают для их спасения.
Госпожа Вилльерс упала в обморок и сейчас лежала на руках капитана Дикмана, не знавшего, что с нею делать.
Старый продавец газет, решив, что с официальной частью уже покончено и можно заняться делом, начал наигрывать на шарманке.
Один из полицейских в крайне доходчивой форме вразумил его…
Лифт невозможно было вызвать, потому что у лифтера начался припадок истерики. Ему дали таблетку равердана, а капитан Дикман уложил леди Вилльерс на ковер за стеклянной стойкой галантерейного киоска. В это время Вальтер, помощник фотографа, громко предложил всем отойти немного назад и разделиться на небольшие компании для групповых снимков.
– Дамы и господа… – обратился к присутствующим полицейский капитан.
– Слушайте, слушайте, – подхватил фотограф.
– Властями объявлен карантин этого здания. В течение трех недель никто не сможет покинуть «Гранд-отель». Для тех, кто попытается уклониться от этого распоряжения, закон предусматривает наказание в пределах от пяти лет до пожизненного заключения. Вас, собственно говоря, следовало бы отправить в карантин на остров Святой Аннунциаты. Однако ради удобства проживающих в отеле иностранных туристов и в порядке исключения карантин будет организован на месте. В течение трех недель полиция, служба здравоохранения и одна из частей местного гарнизона будут заботиться о поддержании порядка и о вашей безопасности. Власти рассчитывают на помощь и понимание со стороны гостей. Мы надеемся, что очаг болезни удастся изолировать и жертв больше не будет…
Гости немедленно бросились в ответную атаку. У всех без исключения нашлись важные доводы. Для одних невозможность уехать немедленно означала потерю не менее тысячи фунтов стерлингов, за что они, разумеется, подадут в суд, другим нужно было уехать по дипломатическим делам, третьим – на свадьбу внучки, и так далее.
– Очень сожалею! – крикнул капитан. – Распоряжения колониальной службы здравоохранения не мог бы нарушить даже король. Малейшая уступка в этом вопросе может привести к гибели сотен тысяч людей… Владелец отеля обязан разместить всех, расходы по содержанию тех, кто не может сам оплатить его, возьмет на себя государство. Конечно, условия в последнем случае будут поскромнее.
– А я не желаю торчать здесь в условиях поскромнее, – выкрикнул Хекер, безработный докер. Сержант мгновенно вразумил и его.
Больше всех был, однако, взволнован Вангольд. С полным отчаяния видом он обратился к капитану:
– Прошу прощения, но моя жена не так давно уехала в город…
– Вернуться сюда она не сможет. Установлено заграждение.
– Да, но, – разнервничался Вангольд, – ведь не исключено, что исключительно сильная женщина сможет преодолеть его…
– Совершенно исключено.
Ответ явно успокоил торговца. Остальные, несколько устав и совсем запутавшись в происходящем, тоже умолкли. И тогда Вольфганг громко произнес:
– Мы сделаем все, чтобы карантин стал для наших гостей волнующим, но чудесным экзотическим переживанием…
Глава 6
Вернувшись к себе в комнату, Мод в первое мгновенье решила, что незнакомец в пижаме уже исчез. Тем сильнее испортилось у нее настроение, когда нахальный незнакомец высунулся из-за портьеры и весело спросил:
– Как дела?
Из коридора вновь доносился шум шагов и голоса.
– Почему вы не ушли, пока все были в холле?
– Не смел хоть что-то сделать без вашего указания.
– Что за чушь!
– Кроме того, не все были в холле.
– Как это понимать?
– Например, там не мог быть тот, кто принес вам это письмо… – Он показал на стол, где лежал конверт.
Девушка удивленно посмотрела на него.
– Пока меня не было, сюда кто-то приходил?
– А как же…
Мод разорвала конверт и прочла письмо. Затем, положив в пепельницу, она подожгла его и не сводила глаз, пока листок не догорел.
– Надеюсь, никаких дурных вестей? – непринужденно спросил незнакомец.
– Вы невольно стали свидетелем разговора, из которого, несмотря нa все мои старания, услышали, вероятно, несколько слов…
– Могу вас уверить, что, насколько это от меня зависело…
– Замолчите, прошу вас!… Я не знаю, что вы за человек, но, по-моему, неплохой. Наверняка лишь отчаянное положение принудило вас прибегнуть к моей помощи. Ответьте взаимностью и не пытайтесь следить за мной, если я выйду…
– На этот счет можете не волноваться, – успокоил ее молодой человек, – ведь карантин продлится несколько недель, а за это время мы сумеем обсудить…
– Еще чего! Не воображаете ли вы, что останетесь здесь на время карантина?
– А куда же я денусь?
– Откуда я знаю?… Если у вас нет причин скрываться, можете просто выйти из комнаты.
– Есть у меня причина скрываться: мой отец хочет меня женить. Я собирался переплыть в лодке на Бали. Там на побережье живет один мой друг, и я раздобыл бы у него одежду.
– А где осталась ваша?
– Отец запер, чтобы я не смог сбежать. Утром должна была состояться свадьба, и только перед самым ее началом я получил бы фрак. Ну, а я ночью выбрался в окно и в одной пижаме отправился на Бали. Шквал выбросил лодку на берег возле вашего отеля, я влез сюда, и с тех пор стал вашим узником.
Лицо Мод немного прояснилось, и она уже дружелюбнее проговорила:
– Все это ужасно трагично или ужасно смешно – с какой стороны смотреть. Тем не менее вам придется смириться: карантин вынуждает вас прекратить борьбу. Вы не можете неделями прятаться здесь в пижаме.
– Но что я отвечу, если меня спросят: как я очутился здесь в таком облегченном костюме?
– Выдумайте какое-нибудь галантное приключение или что хотите…
– Что ж, хорошо. Я ухожу. Благодарю за бессердечный прием… Вы мне даже поесть не дали. Это факт – и от него никуда не уйдешь.