— Дядя Ваня, проникновенно сказалъ искренній юный студентикъ изъ ложи. — Мнѣ скучно.
Солидный господинъ в первомъ ряду вынулъ золотые часы, взглянулъ на нихъ и сказалъ:
- Досточтимый дядя Ваня! Чтобы не тратить зря драгоцѣннаго времени, сдѣлаемъ такъ: пусть они не борются, a просто вы скажете намъ — кто кого долженъ побороть. Ей Богу, это все равно. A вечеръ будетъ свободный и y васъ и y насъ.
- Пр-равильно! — заревѣлъ мальчишка съ галерки, подражая голосу дяди Вани.
Грустнымъ, полнымъ затаенной боли взглядомъ, обвелъ дядя Ваня всю свою понуренную команду… Всѣмъ было не по себѣ, всѣ сердца щемила боязнь за будущее.
- Доборолись? ядовито прошипѣлъ дядя Ваня. — Съ вами, чертями, и не въ такую исторію втяпаешься. Тоже, борцы выискались… Ступайте домой.
И, рявкнувъ по привычкѣ: «Парадъ, алле!», тихо побрелъ за борцами, которые гуськомъ, съ понуренными головами, убитые, молча покидали арену.
* * *Такъ кончится французская борьба на Руси…
Скука человѣческая вознесла ее превыше лѣса стоячаго, скука человѣческая и положить ее на обѣ лопатки.
Разбредутся безработные борцы, всякій по своему дѣлу, и не скажутъ даже напослѣдокъ своему предводителю:
— Ave, дядя Ваня! Morituri te salutant.
Не скажутъ, ибо не только не знакомы съ латынью, но и по-русски подписываются такъ: «Борѣцъ Сиргей Петухофъ».
ОДИНЪ ЧАСЪ ВЪ КАФЕ
Труднѣе всего угнаться за вѣкомъ. Только что ты, запыхавшись, догналъ его, осѣдлалъ, какъ слѣдуетъ, вспрыгнулъ и поѣхалъ на немъ, — какъ онъ снова дѣлаетъ скачекъ, сбрасываетъ тебя и снова, сломя голову, мчится впередъ, a ты плетешься сзади — усталый, сбитый съ толку, ничего не понимающій.
Все это время я думалъ, что не отстаю отъ вѣка, a на-дняхъ мнѣ пришлось съ горечью убѣдиться, что это рѣзвое животное снова оставило меня далеко позади.
* * *Недавно я зашелъ въ первое попавшееся кафе на Невскомъ.
Цѣль y меня была весьма скромная, но достойная всякаго уваженія: выпить стаканъ кофе. И только.
Оказывается, что въ 1915 году это не считается цѣлью. Это только средство.
Не успѣлъ я усѣсться за столикомъ, какъ какой-то не особенно щеголевато одѣтый господинъ, чахлый и запыленный, подошелъ ко мнѣ и, положивъ руку на край стола, спросилъ, таинственно озираясь по сторонамъ:
- Рубашки есть?
- Есть, — отвѣтилъ я немного удивленный выбранной имъ темой разговора при столь поверхностномъ знакомствѣ со мной.
- Продаете?
— Нѣтъ, зачѣмъ же, — съ достоинствомъ отвѣтилъ я. — Мнѣ самому нужны.
— Жаль. A то бы дѣло сдѣлали. Термометры вамъ нужны?
— Какіе термометры?
- Обыкновенные, лазаретные.
Тутъ я вспомнилъ, что y меня дома не было ни одного термометра. «Заболеешь еще, — подумалъ я, — нечѣмъ и температуру смѣрить».
Это соображеніе заставило меня отвѣтить съ полной откровенностью:
— Нужны.
— Сколько?
— Что сколько?
— Термометровъ. Предупреждаю, что y меня немного. Могу предложить 120 гроссовъ.
- Господи Іисусе! На что мнѣ столько! При самой тяжелой болѣзни я обойдусь однимъ.
Онъ в ужасѣ поглядѣлъ на меня, отшатнулся и поспѣшно отошелъ къ самому дальнему столику.
Другой господинъ, толстый, упитанный, въ песочнаго цвѣта костюмѣ, подошелъ ко мнѣ въ ту же минуту. Приблизилъ ко мнѣ отверстый тяжело дышащій ротъ и вполголоса спросилъ:
— Свинцовыми бѣлилами интересуетесь?
- Нѣтъ, провѣривъ себя мысленно и не колеблясь, отвѣчалъ я.
— Дубильную кислоту имѣете?
Мнѣ надоѣли его безсмысленные вопросы и приставанія; чтобы отдѣлаться отъ его предложеній, я рѣшилъ прихвастнуть:
- Имѣю.
— Много?
— Сто пудовъ, — тупо уставившись въ стаканъ съ кофеемъ, буркнулъ я.
— Беру.
- Какъ такъ берете?
- Продаете вы ее?
- Что вы! Какъ же я могу продать… Она мнѣ въ хозяйствѣ нужна.
- Простите, — съ уваженіемъ склонился передо мной господинъ песочнаго цвѣта. У васъ кожевенной заводъ?
— Три.
- Очень пріятно. Почемъ y васъ пудъ выдѣланной, для подметокъ?
- Пятьсотъ рублей.
Господинъ испуганно запищалъ, какъ резиновая игрушечная свинья, изъ которой выпустили воздухъ, и въ смятеніи уползъ куда-то.
Если онъ былъ сбить съ толку и растерянъ, то и я былъ сбитъ съ толку и растерянъ не менѣе его.
Я ничего не понималъ.
Третьяго господина, подошедшаго ко мнѣ, обуревало лихорадочное любопытство узнать, интересуюсь ли я ксероформомъ.
- Нѣтъ, нервно отвѣтилъ я и иронически добавилъ: — A вы подковами интересуетесь?
Онъ ни капельки не обидѣлся и не удивился.
— Помилуйте! Съ руками оторву. Сколько y васъ круговъ?