Аргентина. Боливия. Бразилия. Чили. Колумбия. Эквадор. Гайана. Парагвай. Перу. Суринам. Уругвай. Венесуэла. Фолклендские острова. Мексика. Куба. Доминиканская Республика. Коста-Рика. Пуэрто-Рико. Гватемала. Гондурас.
И, что ж, давайте не забывать нижнюю часть США, прямо у границы.
У самого Алехандро было двойное гражданство, Колумбии и США. Поэтому сама Эвангелина считалась гражданкой США, несмотря на то, что едва ли проводила время в штатах. У меня были копии паспорта Алехандро, а также — среди массивной коллекции CD и DVD — вся остальная обличающая информация на него, которую я смог достать до того, как привести его сюда. Так я делал со всеми своими «жертвами», которых чаще называл «мишенями», потому что я не делал их своими жертвами; они получали чёртово правосудие. Я мог отследить всё по штампам в паспорте. Было бы легче, если бы у меня ещё был паспорт Эвангелины, но просить об этом было слишком. И не было никакого способа отследить передвижения чьего-то паспорта, за исключением стран с выездными визами или соглашениями, как у США, Канады и Мексики.
Чтобы отследить Алехандро, можно было использовать банковские чеки, хотя по большей части он пользовался наличкой, но это не поможет мне сузить круг тех вариантов, когда он начал возить с собой Эван.
Но не важно.
О человеке можно было узнать всё, буквально всё, если покопаться достаточно долго.
Конечно, с мерзавцами вроде Алехандро было проще, потому что они оставляли следы из жертв. Но скоро я найду корни Эван.
Предпочтительно, до того, как она появится снова.
Я считал, что у меня было от восьми до десяти часов.
Множество времени.
Я мог даже сократить время на треть, если, может быть, позвонить Барретту и некоторым его знакомым, дерзким дамам-хакерам по имени Алекс и Джейшторм. И, конечно, они меня знали. Они знали, чем я занимаюсь. А я знал, что могу доверять им, особенно учитывая, что Алекс и Джейшторм сами были известны правосудием в плане кибернетики, перекачивали деньги у определённых аккаунтов придурков с Биткоинами и вкладывали их в счета благотворительности. Между всеми нами четырьмя, мы не только найдём мать Эван, но и узнаем её историю, историю её бабушек и дедушек, к каким заболеваниям она может быть предрасположена, и целые чёртовы генеалогические отчёты трёхсотлетней давности.
Да, они были настолько хороши.
Но я не хотел звонить им.
Вы можете спросить почему.
На самом деле, это была самая большая лажа.
Я хотел проклятого уважения.
Я не был каким-то придурком, кто присваивает себе чужую работу. Так что если я позову других, мне нужно будет рассказать Эвангелине, какие части я нашёл сам, а с какими частями помогли они.
Я хотел славы за то, что выяснил историю её происхождения.
Это было не похоже на меня, но я думал, что это имеет какое-то отношение к тому факту, что я нёс ответственность за боль, через которую она проходило. В смешении с тем фактом, что меня до нелепости влекло к ней, она впечатляла меня, и, может быть, я слегка жаждал её благодарности, и вы вполне можете понять мой мотив.
Извращённый?
Да, возможно.
Полный самолюбия?
Определённо.
Но тем не менее честный.
Я был бы никем, если бы не был честен.
Солнце раскрасило небо почти через одиннадцать часов, пока принтер продолжал выдавать мне лист за листом, которые я осторожно скреплял степлером, перебирал и складывал в папку. У меня следка тряслись руки от недостатка сна и злоупотребления кофеина. Глаза казались опухшими и сухими. Шея и плечи хрустели. И, ну, мой желудок связался в тугой узел.
Потому что я был так уверен, что она придёт, что будет знать, что я говорил с ней прямо.
Но ничего.
Разбираясь с последней страницей за свою, видимо, полностью бессмысленную бессонную ночь, я наконец услышал это.
Видите ли, я находился внизу, в своём бункере.
Почему?
Скорее всего, самым точным объяснением будет паранойя.
Мой род занятий делал вероятным то, что в конце концов за мной придут комы. Если они вломятся в мой дом, в бункере я был отчасти в безопасности. Если они найдут вход в мой бункер… ну, я работал над этим. Я медленно, но верно копал маленький туннель. Не для побега, потому что, честно говоря, я находился слишком глубоко в глуши. Бежать было некуда. Скорее это было место, где я мог спрятаться, если они зайдут в бункер. И я нашёл чертовски умный способ спрятать дверь. Но это должно было быть просто местом для пряток, последней попыткой остаться свободным человеком, продолжать свою работу.
Так что я просто… естественно тянулся к бункеру, большинство времени.