— Что «что»? — выдавила я, притворяясь, что игнорирую, что мой голос кажется более лёгким и запыхавшимся, чем обычно.
Судя по тому, как его глаза потемнели, он определённо тоже заметил перемены. Но затем его пальцы дёрнули за ткань так сильно, что прозвучал отчётливый звук разрыва швов тугого воротника.
— Это, — объяснил он, а затем бросил притворяться, что не был возбуждён, когда его пальцы коснулись моей груди.
— Это сыпь, — объяснила я, тяжело сглатывая.
— Да, так и есть.
— Она появляется, когда у меня стресс, — объяснила я. Такая проблема была у меня с детства. У меня появлялась эта противная красная сыпь на груди, шее, иногда даже на лице, если стресс был достаточно сильным и длился слишком долго. Узнать, что отца, как я думала, убили, а затем выяснить, что он на самом деле покончил с собой и был вовсе не таким, каким я его считала? Да, это считалось чертовски большим стрессом.
— Может быть, — согласился он, снова поднимая взгляд от моей груди к лицу. — Но не такая.
— Откуда ты знаешь, как выглядит моя стрессовая сыпь? — парировала я, выпрямляясь.
— Есть ещё это, — произнёс он, опуская руку вниз, зажигая искру на моей ладони, когда его рука скользнула под низ и медленно начала подниматься вверх по моей руке.
— Что «это»? — спросила я, глядя на свою руку. Я снова не видела ничего особенного.
— Можно было бы подумать, что Алехандро, со всеми своими годами опыта работы с ядами, никогда не позволил бы тебе красить ногти лаком, — странно произнёс он, заставляя меня нахмурить брови.
Какого чёрта он нёс?
— Какая ему разница до моего лака?
— Потому что ты не видишь этого, — сказал он, переворачивая мою руку, а затем взял пальцами мой большой палец. Со сжимающимся внутри желудком, я вопросительно опустила взгляд на палец. — Твой лак откололся, когда ты ушла наверх. Я заметил это, когда ты вернулась обратно. Видишь эти белые линии на ногтевой пластине? — спросил он. И, о, я их точно увидела. Я их увидела, и поэтому снова почувствовала подступающую тошноту. Помимо сыпи и полос Месса на ногтях, у меня стал немного слабоват желудок. Конечно же. Потому что это тоже сходилось. — Эти толстые белые полосы…
— Полосы Месса (прим. Белесоватые поперечные полоски на ногтях, появляются у оставшихся в живых при отравлении мышьяком), — выдавила я, сердце заколотилось, и у меня почти сразу же закружилась голова.
В ответ он кивнул.
— Отравление мышьяком.
Боже.
Боже.
Как я могла это упустить, чёрт возьми?
Требовалось длительное воздействие, чтобы мышьяк вызвал появление полос Месса на ногтях. О чём я думала, что так безразлично пропустила собственное чёртово отравление?
— Не падай мне тут в обморок, — потребовал голос Люка, будто издалека, будто с конца туннеля, заставляя меня понять, что у меня определённо слишком сильно кружилась голова, и я действительно могла потерять сознание. — Эван… — снова позвал он, всё ещё издалека. — Чёрт, — рявкнул он и потянулся ко мне, когда я сделала самое банальное, что мог сделать любой человек.
Я, чёрт возьми, потеряла сознание.
— Я должен перестать оставлять свою невидимую прялку прямо у входной двери. Должно быть, ты уколола палец.
Под эти слова я очнулась.
И, даже растерянная, я не могла сдержать смех откуда-то из глубины.
— Хорошая отсылка. Какой мужчина знает «Маленькую Брая Роуз»?
— Не знаю, в каком отсталом чёртовом мире ты росла, куколка, но в США мы называем эту историю «Спящая красавица», и это классика Диснея.
— Дисней. С мышью, — вспомнила я, наконец открывая глаза.
— С мышью, — повторил он, практически со смутной… обидой?
— Да, знаешь… с пароходом и свистом. Мик.
— Микки, — исправил он, с широко раскрытыми глазами и ртом. — Какого чёрта ты не знаешь имя Микки Мауса?
— Я выросла в тропических лесах и пустынях, — сразу же защитилась я. Он действительно намекал, что в моём детстве чего-то не хватало только потому, что я не знала имя какого-то вымышленного грызуна?
— Ты серьёзно никогда не видела фильмов Диснея?
— Я на самом деле видела в целом всего пару фильмов. И все они были испанскими.
— Ты не можешь говорить серьёзно, — снова произнёс он, крайне озадаченный одной этой мыслью.
— Я много читала, — защищалась я, пожимая плечами. Книги было легче носить с собой во время путешествий, чем переносной проигрыватель и набор дисков. Мы должны были путешествовать налегке.