Я не давал прямого номера никому.
Буквально никому.
— А, секунду, — я удивился, услышав собственные слова, но пошёл в спальню и взял одну из коробок со шкафа. Я купил одноразовые телефоны в интернет-магазине. — Хорошо, этот будет только для связи между тобой и мной. Если дашь кому-то этот номер, будешь следующим телом, которое растворится в моей ванне, — предупредил я, но в этой угрозе не было ни капли искренности, и мы оба это знали.
— Будто мне есть, кому его давать, — сказала она, записывая номер в свой телефон. И её голос на этих словах был каким-то грустным. Практически глухим.
Было довольно ужасно понимать, что каратель и серийный убийца, который растворяет тела в ванне и не можешь иметь нормальные отношения с людьми — твой единственный грёбаный «друг» в мире.
— Хорошо, всё готово. Я напишу тебе насчёт рейса. Напиши мне, когда получишь ответ от своего друга.
— Напишу.
— Тебе нужно установить на этом холме какой-нибудь спуск или вроде того, — сообщила она мне, пока я провожал её до двери. И на вышеупомянутый холм она смотрела с неприязнью. — Оу, и может ты захочешь, я не знаю, взять с собой пару футболок или вроде того. В Техасе жарко.
С этими словами она исчезла.
Ну, не исчезла.
На самом деле, её было видно ещё почти полчаса, а я как сумасшедший стоял на месте и смотрел, пока она не уехала.
Как только она пропала из виду, я запер дверь и тоже спустился вниз по холму, пешком шагая до самого города и до офиса Барретта.
— Йоу, — крикнул я, когда он поднял взгляд от своего окружения на меня, а затем просто вернулся к работе, скорее всего думая, что я зашёл только сходить в туалет и позвонить.
— Что как, Люк? — спросил он, поднимая руки, чтобы потереть своё лицо.
Он выглядел так, будто тоже не спал всю ночь.
Иногда мне было жаль этого дурака.
Явно сложно быть младшим братом лучшего частного детектива в городе, всегда приходится работать намного усерднее, чтобы получить хоть долю того же уважения, что получал он. Сумасшедшим было то, что Барретт был раз в тысячу лучше своего брата в части компьютеров и исследований, но после обучения Сойера в рядах спецназа Барретт никак не мог приблизиться к его навыкам рукопашного боя. Жаль, что они двое так и не научились работать вместе без желания убить друг друга. А они пытались.
— Хочу воспользоваться услугой в счёт долга, — объяснил я, прислоняясь к стене, сложив руки на груди.
— Ты? — переспросил он, даже не притворяясь, что скрывает своё потрясение. Я никогда не нуждался в помощи. Всегда работал один. — Тебе нужна услуга? Клянусь, я был уверен, что на твоём надгробии будет написано: «Барретт, ты всё ещё у меня в долгу».
— Да, но это не связано с работой. Личная просьба.
— Ну, учитывая, что в компьютерах ты разбираешься так же хорошо, как я, и явно не интересуешься изучением польского языка… что? Тебе нужно, чтобы я поливал твои цветы и разбирал почту? — спросил он, полным сарказма голосом.
— Мне нужно, чтобы ты понянчился с птицей.
Клянусь, прошло целых пять секунд, прежде чем его брови опустились обратно.
— Понянчился с птицей?
— Если точнее, с попугаем. Сине-жёлтый ара.
— С каких пор ты полюбил птиц?
— Не полюбил. Это для моего друга.
— Я не знал, что у тебя есть друзья.
— Верно, а ведь твой календарь общественных мероприятий забит битком.
— Значит, ты серьёзно. У тебя есть ара, за которым мне нужно присмотреть.
— Ага.
— Когда? На сколько?
— Эм, пока не знаю, но скоро. И столько, сколько времени уйдёт на поездку в Техас.
— Я хочу знать подробности?
— Это длинная история, — я пожал плечами.
— Тогда нет, я не хочу знать. Эта штука ведь не откусит мне палец, нет?
— Если бы я знал. Я никогда его не видел. Только слышал, пока был заперт в клетке в подвале прошлой ночью.
— В клетке в подвале, — повторил он, сведя брови.
— Недопонимание об убийстве, которое на самом деле было суицидом.
— А, — произнёс он, будто точно знал, что произошло.
— Оу, подожди, — попросил я, когда у меня в кармане зазвонил телефон. Это было для меня так чуждо, что я подскочил. — Через секунду могут появиться подробности, — объяснил я, разблокировав экран.
— Это… мобильник? Который… звонил?
— Похоже, попугай будет послезавтра часов, скажем, в десять утра. Она заедет и оставит всё необходимое. Я буду писать тебе о том, когда мы вернёмся. Значит, мне нужен твой… что? — спросил я, когда он просто уставился на меня.