Они не понимали, что у меня безупречная история.
Я всегда побеждал.
Плохие парни всегда проигрывали.
А затем уплывали в слив.
— Чёрт, — прорычал я, падая на спину и оглядываясь вокруг, пока мои глазам привыкали к темноте.
Я был не просто в подвале с цементным полом, шлакобетонными стенами и, насколько я мог сказать, без окон. Нет. Я был в грёбаной клетке.
И она была хорошей.
Я вытянул ногу, пиная со своей действительно убогой силой одну из балок, кивая, когда она даже не дёрнулась, а послал медленную вспышку боли по моей ноге. Да, это дерьмо было зацементировано и прикручено к потолку. Оно не поддастся. Выбраться было невозможно.
Я должен был сходить с ума. Моё сердце должно было колотиться, пытаясь вырваться из грудной клетки. Но оно было ленивым, тяжело повиснув внутри моей груди.
Допустим, я не истерил так, как делал бы нормальный человек, но моё сердце к этому времени уже должно было работать нормально; я мог только предположить, что этого не было из-за ещё одного побочного эффекта яда.
Это была вероятная причина ещё и того, почему мой желудок казался разорванным к чертям. К счастью, в нём ничего не было, чтобы меня рвало.
— Десланозид. Дигитоксин. Дигиталисный гликозид.
«О боже».
«Чтооооб меня».
Это был чёртов женский голос.
Видите ли, в моём теле не было ни единой чёртовой сексистской кости, даже по отношению к женщинам-преступникам.
Почему, спросите вы?
Потому что обращаться с ними жестоко было не так легко.
Исследования показывали, что маленькие девочки изначально мягче маленьких мальчиков. Профессионалам было решать, от природы это или от воспитания.
Но я знал, что каким бы образом они не преодолевали это — что-то в своих ДНК или в запрограммированном образе жизни — какой бы триггер не был достаточно сильным, чтобы довести их до грани, перевести их на тёмную сторону, когда они попадали туда, господи боже, они становились совершенно другими существами.
Я никогда не видел ничего такого безжалостного, хладнокровного и неумолимого, как женщина с властью над криминальной империей.
И я никогда не видел никого такого жестокого, как женщина-убийца.
Может, всё объяснялось тем, что то, что подтолкнуло их жизни в этом направлении, украло у них важную часть человечности. Но я был склонен считать, что это связано не столько с разбитостью, сколько с тем, что они осознают свой потенциал. Их не сдерживают такие вещи, как хрупкое эго их мужских аналогов, и это даёт им больше времени и разума, чтобы сосредоточиться на более важных частях своих миссий.
Так что, оказаться в руках женщины, которая ещё и фанатка яда? О да, я попал в мир дерьма.
Конечно, может, я этого даже заслужил.
Но сдаться этой реальности было не легко.
— Наперстянка, — объяснила она, когда я не ответил на её комментарий.
Я понятия не имел, где она.
Даже когда глаза привыкли, пространство казалось огромным. Было множество тёмных углов, где можно спрятаться. Она могла быть где угодно.
Конечно же, меня отравили каким-то симпатичным грёбаным цветком.
Это не могло быть какое-нибудь крутое дерьмо из Южной Америки, которое бы распространяло дерьмовое ощущение по всему моему организму.
Нет.
Чёртовы розовые цветочки с заднего двора.
— Как примитивно, — проворчал я, сосредотачиваясь на том, чтобы вернуть к жизни бесполезные части своего тела. — Что дальше? Чай из олеандра?
— Не веди себя нелепо, — ответил её голос спокойно, но, если я не ошибался, в её тоне была малейшая искра веселья. — Олеандр не растёт в Нью-Джерси. Кроме того, он разорвал бы тебе желудок. Может, я и хочу причинить тебе боль, но не хочу разбираться с твоими телесными жидкостями.
— Если только ты не планируешь убить меня в следующий час или около того, куколка, боюсь, так или иначе, тебе придётся иметь с ними дело.
Послышался отдалённый цокот каблуков по полу, толстых каблуков, а не шпилек, но тем не менее каблуков.
Затем долгую секунду не было ничего.
А затем щелчок.
И свет.
Мои глаза инстинктивно сощурились от резкости, но ещё и из-за того, что яркость вызвала почти мгновенную головную боль, которая, несомненно, тоже была последствием дурацкого цветочного яда.
Я несколько раз тяжело моргнул, присматриваясь в поисках каблуков. Берцы, но на каблуках. Сексуально, на самом деле. Мне они понравились. Как и длинные, фигуристые ноги, которые тянулись из них, облачённые в обтягивающие чёрные штаны, которые явно были кожаными. У неё были отчасти широкие бёдра и простая чёрная майка, показывающая, что хоть у неё классная, фигуристая нижняя часть тела, с грудью ей не так повезло. Ну, как говорится, нельзя получить всё сразу. У неё было многое… а я ещё даже не добрался до лица.