— Какого чёрта это должно значить? — спросил я, замирая. Она считала, что я каким-то образом… заставлю её остаться со мной? Боже, она правда считала меня кем-то, кто сможет…
— Это значит, что я влюблена в тебя, Люк, — сказала она, шокируя меня достаточно, чтобы полностью остановить вихрь моих мыслей. — Так что, конечно, я принимаю тебя. Грустного, мрачного, покорёженного, — продолжала она, пожимая плечами. — Со шрамами и всем остальным. Я люблю всё это, Люк.
У меня была насыщенная жизнь.
Я видел вещи, которые не увидит большинство людей.
Я делал немыслимые вещи, но видел столько же и чудесных.
У меня была семья.
Я завёл друзей.
Никогда раньше.
Ни разу за всю мою жизнь.
Никто никогда не говорил, что любит меня.
В смысле, как это могло быть?
Я не был достоин любви.
Я знал это. Я принял это в себе.
Но вот эта женщина, эта удивительная, красивая, уверенная, милая, сильная, но уязвимая, умелая, общительная женщина в моих руках, обнажённая, только что услышавшая всё омерзительное дерьмо, которое я натворил за свою жизнь… и она всё равно сказала это. Она всё равно это чувствовала.
Она любила меня.
Чёрт.
Что я должен был с этим делать?
Когда в нашу дверь постучали, в моей голове прозвучал странный, тихий голос, который сказал, может быть, я должен был сразу же полюбить её в ответ.
Проблема была в том, что я ни черта не знал о любви.
Я даже не знал, что это за чувство.
Но, может быть, возможно, это имело какое-то отношение к растущему чувству в моей груди, когда её глаза расширились от звука голоса её матери, которая поздоровалась через дверь.
Да, возможно, это было что-то вроде этого.
Глава 15
Эван
Моя мать стояла за дверью.
Моя мама стояла за дверью номера, в котором я голая лежала с мужчиной, которому только что призналась в любви.
Наконец услышав всю его ужасную историю.
Было такое чувство, будто меня поймали на воровстве. Хоть дверь и была заперта. Хоть я и была взрослой женщиной. Хоть я и не знала свою мать до вчерашнего дня.
Это было нелепо.
Но всё же, я подскочила на кровати, отчаянно хватаясь за одеяло, чтобы прикрыться, будто у этой женщины было рентгеновское зрение.
— Минутку, Габриэла, — крикнул Люк, открыто смеясь над моим странным поведением. Он поднялся и потянулся за своей одеждой. — Эв, куколка, нужно одеваться, — произнёс он, улыбаясь, пока я сидела как статуя. Он наклонился, залез в мою сумку и достал одежду. — И тебе нужно приготовиться к вопросам, — когда я, очевидно, не поняла почему, он пожал плечами. — Твоё лицо, Эван.
Боже.
Я чуть не забыла.
Казалось, так много всего произошло.
Я даже не чувствовала пульсацию, так сильно отвлеклась.
Но когда я встала с кровати и оделась, она началась снова — глухая, но настойчивая боль.
Пока я, полностью одетая, суетилась с обувью, Люк пошёл к двери, слегка улыбаясь мне через плечо.
— Готова ты или нет, — предупредил он, открывая замок и распахивая дверь.
— Я подумала, что остановлюсь здесь. Это по пути, — объяснила она, проходя в номер. Она всё улыбалась, явно довольная тем, что проведёт со мной больше времени, и я почувствовала себя виноватой за то, что хотела убраться из этой страны как можно быстрее. — Я так счаст… нет, — произнесла она, замирая на полпути от двери, каждый дюйм её тела напрягся. — Ты! — обвинила она, поворачиваясь к Люку, сжимая руки в кулаки.
— Нет! — рявкнула я, вскакивая с кровати, бросаясь встать перед Люком. — Нет. Люк этого не делал. Не делал, — настаивала я, удерживая её взгляд. — Прошлым вечером кто-то зашёл в номер, пока Люк ходил в магазин за едой.
— Кто? — спросила она, сжав зубы. — Кто это сделал?
— Кто-то, у кого была обида на Алехандро, — подсказал Люк. — С его прошлого визита в эту местность. Он хотел мести.
— Скажи мне, что он её не получил, — произнесла она, её губа дрожала от ярости.
— Не получил, — заверил её Люк. — Произошло только то, что вы видите. И он больше не доставит проблем.
Габриэла долгие пару минут смотрела на меня такими знакомыми глазами. Затем кивнула.
— Что ж, давайте доберёмся до города, проведём ещё несколько часов вместе. Затем вам нужно будет уезжать. Первым же рейсом, — сказала она, проходя мимо меня, чтобы — я не шучу — начать собирать наши вещи.
— Габ… мам, — сказала я, обнаруживая, что от этого обращения почему-то нет неловкости, даже если это так рано. — Мы можем…