Но у меня было ощущение, что этот ублюдок душил своих жертв, так что эй, конец был подходящим. Для него было хорошо увидеть пытки невозможности дышать, через которые проходили его жертва в последние мгновения перед смертью.
Три мгновения.
Вот, сколько нужно было, чтобы кто-то умер.
Они гарантированно теряли сознание в течение двадцати секунд. Но двадцать секунд невозможности восстановить дыхание это чертовски ужасающе.
Мне казалось, что это подходящий конец.
Мне не нравилось закапывать трупы.
В Бразилии я сделал это из необходимости, но это создавалось большую вероятность оказаться пойманным, чем, скажем, если полностью растворить тело и не оставить никаких следов того, что оно когда-либо существовало.
К слову, этот мужчина владел тридцатью акрами земли.
Десять из них были заняты огородом.
Мистер Мэнсон станет, в самом настоящем смысле этого слова, удобрением.
Через несколько часов, тщательно обмыв тело, я вытащил его в сад, выкопал достаточно глубокую яму, чтобы закопать три дела, бросил его туда, забросал обратно землю, а затем посадил поверх него зелёную фасоль. Она вырастет за несколько недель. Земля не будет казаться перекопанной.
Я вернулся обратно в амбар, собрал солому в общей зоне, где был с Ларри, и взял её с собой в дом. Постирал его и свою одежду с отбеливателем, высушил, а затем медленно сжёг в камине, вместе с соломой, пока не остался только пепел.
Я переоделся.
Вернулся на старую грязевую дорогу рядом с его территорией, где оставил какую-то машину-развалюху, которую купил в Джерси. Я торговал настоящими машинами с фальшивыми номерами, чтобы меня не отследили нигде и никак.
Я забрался в машину и поехал прямиком в Нейвсинк Бэнк, останавливаясь всего два раза на заправке. В один из этих раз я позвонил в местный департамент полиции района Ларри, чтобы анонимно сообщить о своих переживаниях, потому что не видел его уже некоторое время. Обычно я бы держал копов как можно дальше от места преступления, но у него были животные. Те, что пасутся на поле с собственным ручьём, будут в норме. А куры и лошади… не очень.
Я мог сделать много мрачных вещей в своей жизни, но нужно быть настоящим чудовищем, чтобы убивать животных по каким-то другим причинам, кроме как ради еды или из милосердия.
Я остановился на мойке самообслуживания, потратив час, чтобы стереть каждую частичку Миссисипи, а затем вернул машину в тайное место и пешком вернулся к Эван.
Прошло всего четыре дня.
Но прошла будто вечность.
И каждый раз, когда я думал о ней в этот промежуток времени, оно появлялось снова — это тёплое, наполняющее чувство в груди.
Оно будто только усиливалось, пока я шёл по дорожке к её входной двери, поднимая руку, чтобы постучаться, и думая, разозлится она или всё поймёт.
Какого чёрта я вообще должен был сказать, когда она…
— Барретт? — спросил я, резко выпрямляясь, увидев его в её доме. — Какого хрена ты здесь делаешь?
— Диего, — ответил он таким тоном, который говорил «ну ты и идиот», и отошёл в сторону, чтобы дать мне пройти.
— Ты не звонишь, не пишешь, ты мог лежать трупом где-то в канаве… — небрежно произнесла Эван, замечая, как я вошёл, улыбаясь мне, пока несла тарелки к обеденному столу. — Я ничего не пропустила?
— Может что-нибудь о конфетах от незнакомцев, о похищении и, оу, о состоянии моего нижнего белья.
— О… чём? — она подавилась смешком.
— Полагаю, это американские шутки? — спросил я, глядя на Барретта.
Когда взгляд Эван тоже устремился к нему, Барретт пожал плечами.
— Нас всех воспитали с пониманием, что нужно носить чистое бельё, на случай автомобильной аварии.
— А… какая разница? — спросила она, щурясь.
— Его могут увидеть доктор и медсёстры, — ответил Барретт, а Диего эпично вскрикнул, отчего мы с Эван поморщились, но Барретт был неподвижен и только поднял руку, чтобы на неё приземлилась птица.
— Это идиотизм, — заключила Эв, качая головой. — Хорошо, что ж, ты поздороваешься или как?
Мои губы растянулись в улыбке, пока я шёл к ней через комнату, чувства внутри были такими тёплыми и сильными, что было практически тяжело дышать.
Её лицо выглядело лучше. Рана на голове по большей части затянулась, красная и окружённая синими и фиолетовыми синяками, но она заживала. Губа уже восстановилась, возможно, Эван уже нетерпеливо отодрала корочку из-за застенчивости. Она уже не выглядела такой разбитой.
— Привет, — сказал я, обхватывая руками её поясницу, крепко прижимая её к себе. И даже при зрителях я чувствовал, как по мне начинает растекаться желание. — Как прошла твоя охота?