И это привело к тому, что я проинформировал об этой возможности Эван.
Конечно, она была счастлива на своей работе в местном независимом магазине спортивного питания, относилась к пищевым добавкам с таким же энтузиазмом, как к ядам. Только теперь у неё были она сама, её мать, Барретт и я в качестве её личных морских свинок, чтобы попытаться вылечить любые наши недуги её новыми витаминными комплексами.
И да, я получал деньги — иногда очень значительные суммы денег — со счетов с биткоинами, которые забирал у отбросов.
Просто это было не достаточно стабильно.
Я хотел знать, что у меня всегда будет доход.
Даже если это было по другую сторону закона, чем я обычно действовал.
— Ты думаешь, что я должен подумать над этим, — догадался я.
— Я думаю, что хоть это и мило, что ты пришёл ко мне с этим, это решение принимать тебе. Для меня не важно, чем ты зарабатываешь. Я просто хочу, чтобы тебе было комфортно, и ты был доволен своим выбором.
И вот так я стал экспертным консультантом по кибер-преступлениям.
Эван
4 года
Я выключила таймер на телефоне, глядя на палочку в своей руке со странным, пульсирующим чувством в груди и животе. Я не была уверена, беспокойство это, предвкушение, надежда, тревога или смесь всего этого. Я знала только то, что от этого меня тошнило ещё больше. Что о чём-то да говорило.
Не знаю, какого чёрта произошло.
Я пила противозачаточные с девятнадцати лет.
Никогда не пропускала ни дня.
Это было сумасшествие.
Но я смотрела на две розовые линии.
Мы с Люком, ну, мы никогда особо не говорили о детях. Во всяком случае не о том, чтобы их заводить.
Я никогда не была одной из таких женщин, кто одержим детьми. При взгляде на милого ребёнка я никогда не чувствовала этот «зов матки», о котором слышала от других женщин. Я просто не была так устроена.
Мне нравились дети. Я купала, кормила, укачивала и пела множеству детей по всему миру. Я видела, как некоторые из них делали свои первые шаги, произносили свои первые слова.
Я просто никогда не думала, чтобы самой завести ребёнка.
Полагаю, природа хотела сказать «Готова ты или нет, держи!»
Раздалось три звонких стука в дверь, отчего я резко подскочила.
— Ну, что там?
У меня вырвался смешок, когда я посмотрела в зеркало и увидела себя улыбающейся.
Потому что я не сказала ему.
Я даже не прошептала мысли о том, что могу быть беременна.
Он понятия не имел, что я купила тест.
Я просто… хотела узнать, прежде чем беспокоить и его тоже.
Но, полагаю, мы ведь о Люке говорили.
Он всё знал и всё видел.
Я потянулась к двери, чтобы отпереть её.
Через секунду она открылась, и вошёл Люк.
Прошло четыре года, а он всё ещё был в чёрной байке с белыми завязками. Честно говоря, он больше не стеснялся при мне своих шрамов, но я думаю, это просто была привычка. На самом деле, на его прошедший день рождения я подарила ему подарочный сертификат в местный тату-салон, где работал один парень по имени Хантер, который специализировался на перекрытии шрамов татуировками и сделал мне огромный, замысловатый, чёрно-серый биомеханический эскиз.
Я хотела, чтобы он больше никогда не видел слово «раб», когда будет смотреть на себя.
Я нервничала, вручая ему сертификат, но он на самом деле чертовски… засветился.
Но он сказал мне, что эскиз нужно подправить.
Он не говорил, как именно.
Пока не пришёл домой с татуировкой на коже.
Он попросил Хантера добавить ярко-красное, анатомически правильное сердце в центре. И если присмотреться достаточно близко, можно было увидеть на одном из клапанов «Эв».
А я, ну, я расплакалась как чёртов ребёнок.
Но он всё равно был фанатом своих баек.
Откровенно говоря, я тоже.
— Ну? — спросил он, немного самодовольно, будто гордился собой.
— Как ты узнал? — спросила я, отворачивая тест от его всевидящих глаз.
— Ты больше игралась с едой, чем ела. Ты бледная. У тебя болит грудь. И, знаешь, ты пропустила чёртовы месячные, Эв. Довольно тяжело не сложить это всё в кучу.
— Мы никогда не говорили о детях, — осторожно произнесла я.
— Раньше не возникало никаких факторов, — он пожал плечами, потянулся за тестом и перевернул его.
— Люк…
Он молчал долгое мгновение.
Затем поднял глаза, с нечитаемым выражением, что бывало часто.
— Может, нам стоит оставить хижину в лесу, — сказал он, его губы слегка дёрнулись. — Если это девочка, и какой-то придурок когда-нибудь разобьёт ей сердце…