Он явно не спал.
Странно, учитывая, что он проходил через многое.
— Что значит ты не знаешь? — практически провизжала я. — Если ты не знаешь, то не можешь знать, что кто-то вообще пытается меня убить.
Его губы слегка приподнялись.
— Не знаю, кто хочет видеть тебя мёртвой, Эван, но я знаю, что кто-то хочет.
— Откуда?
— Симптомы отрицать невозможно.
— Нет никаких симптом, — настаивала я.
Тогда его улыбка стала хитрее, и в тёмных глазах заплясал огонь.
— Разденься и осмотри себя.
О боже.
Ладно.
Мои женские части не поняли, что не должны увлекаться им. Я старалась их вразумить всего мгновение назад, из-за комментария о раздевании, но давайте просто скажем, что сообщение до цели так и не дошло.
Мне пришлось сжать бёдра, чтобы успокоить хаос внутри.
— Нет ничего такого.
— Нет? — спросил он, наклонив голову на бок.
— Нет, — настаивала я, закатив глаза. Ради бога, он не знал моё тело лучше, чем я сама.
— Тогда что это? — спросил он, поднимая руку и протягивая её ко мне, его рукав соскользнул, раскрывая гладкую кожу внутренней стороны его руки. Ну, у нормального человека там была гладкая кожа. У Люка там были дюжины шрамов.
Но не было ни секунды подумать над этим, потому что в следующее мгновение его пальцы сомкнулись на воротнике моей майки, касаясь моей кожи, вызывая у меня небольшую, невольную дрожь. Его взгляд переместился от моей шеи к лицу, он напряжённо наблюдал за мной, пытаясь скрыть искру желания, но ничего не получилось. Так же как, я уверена, не получилось и у меня.
— Что «что»? — выдавила я, притворяясь, что игнорирую, что мой голос кажется более лёгким и запыхавшимся, чем обычно.
Судя по тому, как его глаза потемнели, он определённо тоже заметил перемены. Но затем его пальцы дёрнули за ткань так сильно, что прозвучал отчётливый звук разрыва швов тугого воротника.
— Это, — объяснил он, а затем бросил притворяться, что не был возбуждён, когда его пальцы коснулись моей груди.
— Это сыпь, — объяснила я, тяжело сглатывая.
— Да, так и есть.
— Она появляется, когда у меня стресс, — объяснила я. Такая проблема была у меня с детства. У меня появлялась эта противная красная сыпь на груди, шее, иногда даже на лице, если стресс был достаточно сильным и длился слишком долго. Узнать, что отца, как я думала, убили, а затем выяснить, что он на самом деле покончил с собой и был вовсе не таким, каким я его считала? Да, это считалось чертовски большим стрессом.
— Может быть, — согласился он, снова поднимая взгляд от моей груди к лицу. — Но не такая.
— Откуда ты знаешь, как выглядит моя стрессовая сыпь? — парировала я, выпрямляясь.
— Есть ещё это, — произнёс он, опуская руку вниз, зажигая искру на моей ладони, когда его рука скользнула под низ и медленно начала подниматься вверх по моей руке.
— Что «это»? — спросила я, глядя на свою руку. Я снова не видела ничего особенного.
— Можно было бы подумать, что Алехандро, со всеми своими годами опыта работы с ядами, никогда не позволил бы тебе красить ногти лаком, — странно произнёс он, заставляя меня нахмурить брови.
Какого чёрта он нёс?
— Какая ему разница до моего лака?
— Потому что ты не видишь этого, — сказал он, переворачивая мою руку, а затем взял пальцами мой большой палец. Со сжимающимся внутри желудком, я вопросительно опустила взгляд на палец. — Твой лак откололся, когда ты ушла наверх. Я заметил это, когда ты вернулась обратно. Видишь эти белые линии на ногтевой пластине? — спросил он. И, о, я их точно увидела. Я их увидела, и поэтому снова почувствовала подступающую тошноту. Помимо сыпи и полос Месса на ногтях, у меня стал немного слабоват желудок. Конечно же. Потому что это тоже сходилось. — Эти толстые белые полосы…
— Полосы Месса (прим. Белесоватые поперечные полоски на ногтях, появляются у оставшихся в живых при отравлении мышьяком), — выдавила я, сердце заколотилось, и у меня почти сразу же закружилась голова.
В ответ он кивнул.
— Отравление мышьяком.
Боже.
Боже.
Как я могла это упустить, чёрт возьми?
Требовалось длительное воздействие, чтобы мышьяк вызвал появление полос Месса на ногтях. О чём я думала, что так безразлично пропустила собственное чёртово отравление?
— Не падай мне тут в обморок, — потребовал голос Люка, будто издалека, будто с конца туннеля, заставляя меня понять, что у меня определённо слишком сильно кружилась голова, и я действительно могла потерять сознание. — Эван… — снова позвал он, всё ещё издалека. — Чёрт, — рявкнул он и потянулся ко мне, когда я сделала самое банальное, что мог сделать любой человек.
Я, чёрт возьми, потеряла сознание.
— Я должен перестать оставлять свою невидимую прялку прямо у входной двери. Должно быть, ты уколола палец.
Под эти слова я очнулась.
И, даже растерянная, я не могла сдержать смех откуда-то из глубины.
— Хорошая отсылка. Какой мужчина знает «Маленькую Брая Роуз»?
— Не знаю, в каком отсталом чёртовом мире ты росла, куколка, но в США мы называем эту историю «Спящая красавица», и это классика Диснея.
— Дисней. С мышью, — вспомнила я, наконец открывая глаза.
— С мышью, — повторил он, практически со смутной… обидой?
— Да, знаешь… с пароходом и свистом. Мик.
— Микки, — исправил он, с широко раскрытыми глазами и ртом. — Какого чёрта ты не знаешь имя Микки Мауса?
— Я выросла в тропических лесах и пустынях, — сразу же защитилась я. Он действительно намекал, что в моём детстве чего-то не хватало только потому, что я не знала имя какого-то вымышленного грызуна?
— Ты серьёзно никогда не видела фильмов Диснея?
— Я на самом деле видела в целом всего пару фильмов. И все они были испанскими.
— Ты не можешь говорить серьёзно, — снова произнёс он, крайне озадаченный одной этой мыслью.
— Я много читала, — защищалась я, пожимая плечами. Книги было легче носить с собой во время путешествий, чем переносной проигрыватель и набор дисков. Мы должны были путешествовать налегке.
— Хорошо, мы обсудим эти твои киношные грехи в следующий раз, — сказал он, качая головой, будто не мог избавиться от навязчивой мысли.
— Как великодушно с твоей стороны.
— Великодушно. Вот так уже учат разговаривать в книгах, — протянул он с глубоким акцентом. — Вселяют в твою голову различные мысли, заставляют считать себя лучше за то, что ты не просто готовишь.
Ладно.
Значит, у Люка было чувство юмора.
И, возможно, меня это веселило, потому что, проезжая по югу, я определённо встречала человека, который говорил именно так.
— Вот так, — произнёс он, с маленькой улыбкой, от которой его глаза стали ярче. — Это добавило немного румянца на твоём лице, — затем он потянулся, касаясь моего лба. — Жара нет. Возможно, это просто из-за подъёма на холм или от удивления, — он сделал паузу, его губы дёрнулись. — Или, может быть, ты просто не выдержала того, какой я чертовски красивый.
— Да, дело явно в этом, — рассмеялась я, хотя может быть далеко не малая часть меня была полностью согласна со словами о его привлекательности. Но откладывая в сторону юмор, я потеряла сознание. От шока? Мои губы изогнулись. — Не могу поверить, что я упала в обморок.
— Эван, у тебя были те ещё пару дней. Судя по тому, какая ты бледная, ты не спала. И не ела. Затем поднялась на этот холм и поняла, что тебя накачали мышьяком. Честно говоря, я довольно удивлён тем, что ты не слегла в постель из-за драматичности всего этого дерьма.