Что ж, от этого я почувствовала себя малость лучше.
— Но шея горячая, — сказал он, холодные кончики его пальцев коснулись кожи на моей шеей и груди, вызывая дрожь.
— Просто на улице жарко, — ответила я.
— Да, — отозвался он, стараясь сдержать усмешку, вероятно увидев правду — желание — но опуская эту тему. — Дело явно в этом. Хорошо. Оставайся здесь. Я принесу тебе электролиты и что-нибудь поесть.
С этими словами он ушёл, его отсутствие будто ослабило всё давление на мою грудь и позволило мне сделать первый глубокий вдох за несколько минут.
И ещё это был первый шанс оглядеть его дом.
И, ну, это вроде как закрепило мысль об одиночке, которая пришла мне в голову раньше. Настолько, что я была довольно уверена, что практически ничего внутри не принадлежит Люку. Возможно, всё это досталось ему с хижиной. От оливкового и слишком твёрдого дивана, на котором я лежала, до потёртого и широкого кофейного столика, до пыльных штор на окне, встроенных шкафчиков и картины в рамке на стене, которая казалась смесью военных картинок, но издалека было сложно понять.
Единственное, что вероятно могло принадлежать ему, это огромный плоский телевизор и гигантская коллекция дисков.
Значит, Люк был киноманом.
Не удивительно, что его практически оскорбило моё незнание фильмов. Не беря во внимание шторы, и вероятно потому, что я не могла вспомнить ни одного одинокого мужчину-натурала, который подумал бы пропылесосить их и постирать, как сделала бы женщина, дом был чистым. Практически безупречным. Чёрт, кофейный столик, хоть и был потёртым, блестел так, будто недавно кто-то натёр его маслом. Будто чтобы доказать этот факт, даже когда на него светило солнце, я не видела ни единого отпечатка пальца.
Что было странно.
Кто не прикасается к собственным вещам?
Позади меня раздался хлопок, и я медленно села, осторожно убеждаясь, что головокружение прошло, потому что я не была какой-то южной красоткой, для кого потеря сознания была милой и лёгкой.
Я не была милой и лёгкой.
Я видела, как стреляли в мужчин на улицах Колумбии.
Я видела, как монахи клеймили себя в Филиппинах.
Я видела, как рождаются мёртвые дети у матерей, которые вскоре умирали в хижинах в Африке.
Я не была какой-то красной девицей.
Я сделала очередной глубокий вдох, поворачивая голову туда, где шумел Люк. Я отчасти видела дверной проём и окно, которое открывало мне вид на лес, но это было всё.
Прошло ещё целых пять минут, прежде чем Люк вернулся, с двумя бутылками под рукой и тарелками в руках.
— Я не умею готовить бомбические буррито, — сказал он, пожимая плечами. — Но готовлю банальные сэндвичи. Которые ты, чёрт возьми, съешь. Мне плевать, если мои вкусовые рецепторы ошибаются, и это не аппетитно и на самом деле на вкус как опилки. Тебе нужно поесть.
С этими словами он без особых церемоний поставил мне на колени тарелку с сэндвичем, который с лёгкостью мог бы заменить мне два приёма пищи, а также с нарезанным яблоком и небольшим количеством чипсов. Не считая яблока, это была полностью мужская еда. И это было крайне очаровательно, если говорить совершенно честно.
— Где ты взял медицинский диплом, доктор? — спросила я, наблюдая, как он ставит на стол энергетический напиток. Казалось, кофеин ему нужен в последнюю очередь. Ему нужно было поспать. Но опять же, мне тоже, так что не мне было говорить. Затем он сделал нечто дурацкое. Он поставил предположительно мою бутылку голубого Гаторейда себе на колено… и открыл мне крышку.
Это была такая мелочь.
И, может быть, меня даже должно было обидеть то, что он считал, что мои маленькие женские ручки не смогут открыть бутылку.
Но я не была обижена.
Я была совершенно, практически по-дурацки очарована этим поступком.
— Что? — спросил он, заставляя меня понять, что его рука протянута ко мне, а я просто смотрю на него как идиотка.
— Ты открыл крышку, — объяснила я, не зная, что ещё сказать.
— Да, а ты гермафоб или что? — спросил он, совершенно не понимая.
— Нет, — сказала я, слегка улыбаясь.
— Тогда в чём проблема?
Ни в чём.
Не было абсолютно никакой проблемы.
Кроме, может быть, того, что я начинала действительно интересоваться им. Это вероятно не было умно или здорово, но как было, так было. Он был захватывающим персонажем, вот и всё.
— Никаких проблем, — настаивала я, забирая напиток рукой, которая определённо была немного слабее обычного, и поднимая бутылку для глотка.
— Ты ешь. Я загружу «Спящую красавицу», — сообщил он мне, потянувшись за пультом, чтобы превратить чёрный экран телевизора в экран какого-то странного приложения. — После того, как поешь, нам нужно будет обсудить кое-какое дерьмо.
— Верно, — согласилась я и потянулась за одновременно мягким и хрустящим сэндвичем, отмечая, что Люк нашёл время нарезать туда латук и помидор, а не просто шлёпнул мяса с сыром и назвал это сэндвичем. — Например, кто меня травит и почему.
— Да, это, — согласился он, не глядя на меня и листая страницу с фильмами так быстро, что от этого подташнивало. — Но больше тот факт, что прошлой ночью я провёл одно исследование.
— Насчёт чего? — спросила я, поднося сэндвич ко рту и откусывая здоровый кусок.
Следовало подождать, пока он не ответит.
Я поняла это, когда чуть не подавилась после его ответа.
— Думаю, я приблизился к тому, чтобы вычислить, когда Алехандро забрал тебя и назвал своей.
— Что? — мой крик был приглушён упомянутой выше едой, что заставило его повернуться посмотреть на мои наверняка выпирающие щёки, пока я отчаянно пыталась всё прожевать.
— Да. Но прямо сейчас мы едим и смотрим классику Диснея. Пожалуйста, придержи все свои вопросы, пока не закончится фильм, — добавил он очень киношным голосом, вызывая у меня улыбку.
Я проглотила свои вопросы, какими бы разными и отчаянными они ни были, осознавая, что мне на самом деле нужно поесть. Если маленького шока было достаточно, чтобы я потеряла сознание, значит мне определённо нужно было убедиться, что уровень сахара в крови выровнялся, прежде чем выслушивать ещё больше новостей, которые нужно обдумать.
Кроме того, я была на самом деле немного взволнована идеей посмотреть фильм. Большинство своей жизни я была слишком занята путешествиями, чтобы действительно сесть и насладиться фильмом. И с тех пор, как я вернулась в штаты, я не занималась ничем, кроме как скорбела по отцу, ища следы того, что с ним могло произойти, закапывая пустой гроб, а затем находя Люка и отслеживая его, строя клетку в подвале, прорабатывая все детали.
Это просто никогда не казалось приоритетом.
И, может быть, я была староватой для сказок Диснея, но когда началось вступление, я не могла заставить себя отвести взгляд.
Иногда во время фильма я подтягивала ноги на диван, скрещивала их, рассеянно ела сэндвич, который никоим образом не был «банальным». На самом деле, я была довольно уверена, что вместо покупных приправ он добавил в сэндвич свежий соус песто.
— Ну что? — спросил Люк, когда пошли титры.
— Это… мило.
— Не слышу энтузиазма.
— А Дисней когда-нибудь, ну не знаю, делает фильмы, где нет такой внезапной любви? Я хочу сказать, она лежит в коме, потом её целуют, и потом любовь? Ну серьёзно.
От этого он хохотнул, бросая свои чипсы на мою тарелку.
— Современный Дисней иногда вообще не добавляет девчонке любовный интерес. Они разбивают этот патриархат. Готова поспорить, тебе бы понравилась Мерида, Моана или Эльза.
— О! — взволнованно воскликнула я. — Я слышала об Эльзе.
— Ну конечно, — сказал он, потянувшись за своим энергетиком и открыв крышку. — Думаю, можно жить в пещере в десяти милях от цивилизации, а этот проклятый саундтрек всё равно каким-то образом проникнет сквозь стены, — он поднял руку и сделал большой глоток своего токсичного на вид, ярко-зелёного напитка. — Так я сделал из тебя кинолюбительницу?