Я как минимум недооценивала его ум. За этим следовала мысль, что, может быть, я недооценивала ещё и его силу. Особенно, потому что он был тощим. Было множество мастеров боевых искусств, которые казались тощими, но были такими же смертоносными, как их более крупные коллеги.
— Ты закончил пытаться меня прочесть? Потому что ничего из этого не поможет тебе отсюда выбраться.
— Но я прав, так ведь? — спросил он, улыбаясь. Что было, ну, совсем неприемлемо. И, может быть, о многом говорило.
Его больше беспокоили факты, чем свобода.
— В смысле, если ты держишь здесь ара, это только вопрос времени, прежде чем я услышу его, и это подтвердит мои подозрения. Мы сейчас должны быть близки к закату, верно? — спросил он, раскрывая фольгу и откусывая здоровый кусок, при этом даже не глядя на меня. — Скоро он начнёт свои вечерние песни.
Боже, он был хорош.
Откуда человек, у которого нет попугая, знал такие вещи?
У него был опасный ум.
И зная число его жертв, главным словом было «опасный».
Я понятия не имела, как он убивает. В интернете был почерк всех его убийств, но не было никаких деталей об этом. Он предпочитал пистолет? Ножи? Голые руки?
На его руках было несколько свежих царапин и синяков.
— Пытаешься представить, использую ли я их на твоём горле, если представится шанс? — спросил он, заставляя меня поднять взгляд к его лицу, наблюдая, пока он поднимал еду для очередного укуса. — Чтобы сэкономить твоё время, я не бью женщин. Но чтобы спасти собственный зад, я придушил бы тебя, чтобы выбраться. Никакого постоянного ущерба. Мне бы даже не понадобилось оставлять синяки на этой красивой шее, куколка.
Воу.
Ладно.
От этого не появилось абсолютно никакого странного трепета между моих бёдер.
Потому что это было бы сумасшествие. Бесспорно.
И, может, если это чувство и было, это потому, что у меня не было секса больше полутора лет, когда начался весь этот спектакль. Чёрт, возможно, сейчас я находилась к мужчине своего возраста ближе, чем за всё это время.
Просто гормоны.
Глупый животный инстинкт.
— Тебе стоит больше переживать за собственную шею, чем за мою, — ответила я, пока он доедал буррито и комкал фольгу.
— Полагаю, ты захочешь, чтобы я бросил это обратно, — сказал он, держа фольгу. — Знаешь, потому что, если сжимать это достаточно долго, получится довольно приличное оружие.
А я этого не знала.
Чёрт возьми.
— Конечно, — согласилась я. — Просто возьми и выкинь её.
— Что? Ты не хочешь войти и... забрать её у меня? — спросил он. Может, это должно было быть угрозой, но усмешка на его лице совсем опровергала это.
И этот шаг был, ну, глупым. Если я не потребую фольгу обратно, он сможет сделать то, что сказал; он сможет сделать оружие. Или сможет угрожать мне, что сделает оружие, что верным образом заставит меня войти и забрать у него фольгу, давая шанс попытаться на меня напасть.
Зачем признаваться в этом?
Я думала, что чем больше времени проведу с ним, тем больше получу ответов.
Это оказывалось полной ложью.
— В чём дело, Бог, я не такой, каким ты меня считала, а?
Это было мягко сказано.
— Меня особо не волнует, что ты за человек.
— Ах, но это ложь, — сказал он, довольный этой мыслью. — Ты просто разочарована, потому что не можешь меня раскусить. Вот что я тебе скажу, сладкая, я в щедром настроении. Спрашивай у меня что захочешь, — сказал он, протягивая руки. — Я весь твой.
Я хотела подойти к этому осторожно.
Таков был план.
Я хотела взять и удержать верх.
Я хотела его прощупать.
Но остановиться было невозможно.
Из меня вырвалось:
— Почему ты убил моего отца?
Глава 4
Люк
Значит, это была не какая-то нанятая для миссии девчонка.
Это была личная месть.
Это делало похищение совершенно непредсказуемым.
Я убил её отца?
Кто знал.
Такая возможность определённо была.
Факт заключался в том, что сплетни в интернете обо мне были, ну, немного раздуты. Занимался ли я несколькими делами? Конечно. Утверждали ли так называемые фанаты, что я занимаюсь тем, чего не делал? Да.
Пока я не спрошу, невозможно было узнать, работает ли она с испорченными данными или нет. И даже если так, и я скажу ей о лжи, не было гарантий, что она меня отпустит. В смысле, конечно, она будет ждать от меня лжи. Моя жизнь была в её руках.
— Ну, это от многого зависит, — произнёс я, когда её глаза стали огромными, будто, может быть, она не собиралась задавать мне этот вопрос. По крайней мере пока. Вероятно, у неё был какой-то длинный, растянутый план по вытаскиванию из меня информации. Поэтому она покормила меня так скоро, когда я очевидно мог бы протянуть несколько дней без еды, прежде чем даже закружится голова.
И эта еда была хорошей.
Она умела управляться на кухне.
Я никогда не был в том положении, чтобы восхищаться этими женскими умениями.
— Оу? — спросила она, сжав челюсть, снова подняв подбородок.
— Зависит от того, кто твой отец, — сказал я, пожав плечами, поправляя шнурки на своём капюшоне, чтобы они свисали одинаково.
Последовала долгая пауза, что-то крутилось в её глазах.
— Алехандро Круз.
Полагаю, она решала, говорить мне или нет, потому что знала, что это её выдаст.
Но, в итоге, необходимость правды перевесила необходимость самосохранения.
— Значит, ты Эвангелина, — произнёс я, слегка растягивая губы в улыбке. На самом деле, это имело огромный чёртов смысл.
Алехандро Круз был кем-то вроде, ну, меня, во многих смыслах. Он был тем, о ком шептались люди; большинство верили, что он был городской легендой. И хоть, как и обо мне, многие рассказы были фальшивыми или преувеличенными настолько, что правда была едва уловима, он был настоящим человеком. У него были настоящие навыки. А именно, он был самым смертоносным, самым уважаемым, самым преследуемым мужчиной своего мира. Экспертом по ядам. Наёмным убийцей, который мог одолеть врага и не оставить никаких следов о том, что вообще вызвало смерть. Или, также часто, он использовал свои яды для пыток своих нанимателей, вытаскивая информацию перед финальным, блаженным концом.
Но ещё Алехандро Круз был кем-то иным.
Видите ли, в целом у меня не было проблем с преступниками. Пока они оставались в своих рядах и убивали только тех людей, которые были такими же грязными, я занимался своими делами.
Но с Алехандро всё было не так.
Я определённо расправился с ним не потому, что он накачал наркотиком какой-то колумбийского наркоторговца, чтобы получить информацию для враждующего картеля.
Нет, его преступления были намного хуже этого.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Потому что это было немного сложнее, чем она хотела верить.
— Алехандро Круз определённо умер в моём бункере.
Я был не любителем лгать.
Или приукрашивать.
Она хотела факты; я давал ей факты.
— Ты сукин сын! — крикнула она, подходя ближе к решётке, с дикими глазами. Её тело замерло, и всё в ней предполагало, что, если бы не прутья между нами, сейчас она бы разорвала мне лицо на клочки. — Ты злобный, эгоистичный кусок дерьма! — продолжала она, ударяя руками по решётке, прежде чем развернуться и поднять обратно по лестнице.
У меня не было шанса объяснить.
Конечно, Алехандро Круз определённо умер в моём бункере.
Но я не убивал его.
На самом деле, мне едва выдался шанс выдвинуть ему обвинения.
Видите ли, в делах с экспертами по ядам никогда не знаешь, есть у них что-то с собой или нет. Не то чтобы эти придурки носили с собой чемоданы, полные осторожно помеченных пробирок, хотя я был уверен, что где-то у них есть такие запасы. Они изо всех сил старались их прятать, чтобы никто не нашёл.