— Тем не менее, — сказал он, — ты появишься в назначенное мной время. — Он указал на пустой стул справа от себя. — Садись.
Прикусив язык, я пересекла комнату. Стол был заставлен чашками с кофе и тарелками с недоеденной едой. Мужчины, очевидно, завтракали уже некоторое время.
«Вероятно, они были заняты планированием следующего убийства», — мрачно подумала я.
Юлия поставила передо мной тарелку с яичницей и тостами и отошла в сторону. В животе у меня заурчало от благодарности. Вчера вечером я даже не подумала об ужине. После того, как Роман отправил меня наверх, я свернулась калачиком на кровати и попыталась заплакать. Но слёз не было, и я заснула с сухими глазами, гадая, что же со мной не так.
И пара серебристых глаз преследовала меня во сне.
Роман отхлебнул кофе.
— После того, как поешь, поднимешься наверх и переоденешься во что-нибудь более подходящее.
Я уставилась на него.
— О чём ты говоришь? — с моими джинсами и свитером всё было в порядке.
— Сегодня утром у нас с тобой важная встреча. Для неё нужно что-то другое, кроме джинсов.
Мои щёки запылали. Было достаточно плохо, что он отругал меня, как непослушного ребёнка, но тот факт, что он делал это на глазах у публики, делало всю сцену невыносимой.
Я глубоко вздохнула.
— Если ты не хотел, чтобы я носила джинсы, тебе не следовало класть их в мой шкаф.
Воцарилось тяжёлое молчание. Моё сердце бешено заколотилось, а желудок сжался от волнения. Я была совершенно не в своей тарелке – заперта в доме криминального авторитета из Братвы, а я только что загнала его, как медведя в клетку.
Только он был не в клетке. Он был на расстоянии вытянутой руки и вполне мог меня задушить.
Вместо этого он сделал ещё глоток кофе, его серебристые глаза смотрели на меня поверх чашки. Утренний свет нисколько не портил его привлекательности. В отличие от меня, он выглядел хорошо отдохнувшим, его чёрные волосы были откинуты со лба, на котором не было морщин. Он явно был свежевыбрит, но на его квадратной челюсти всё ещё виднелась темная борода. Ещё вчера в ней было немного седины, но сейчас седина проступала только на висках. Он поставил кофейную чашку на стол, его длинные загорелые пальцы были покрыты татуировками до самых костяшек. Ещё больше татуировок было на тыльной стороне его ладони и исчезало под накрахмаленной манжетой рубашки.
Мой желудок сжался. Он, вероятно, был исписан чернилами повсюду, его тело было покрыто символами его ремесла. Какой бы привлекательной ни была его упаковка, под ней скрывался хладнокровный убийца.
— Ешь свою яичницу, — сказал он.
Я посмотрела на свою тарелку. Яичница была именно такой, как я любила, – густой и пышной, посыпанной солью и перцем. Но, судя по тому, как скручивало мой желудок, мне хотелось начать с чего-нибудь более мягкого. Я потянулась за тостом.
— Яйца, душенька.
Я замерла, встретившись с ним взглядом.
Он положил руки на подлокотники стула, его крупное тело казалось расслабленным.
— Юлия приготовила их специально для тебя. Съешь их, пока они не остыли.
Меня охватило осознание. Он не был политиком, как мой отец, но он был влиятельным человеком. А влиятельные люди все одинаковы. Ему было наплевать на еду. Он хотел утвердить своё превосходство. Доказать, что может подчинить меня своей воле. Мой голос, казалось, доносился откуда-то издалека, когда я сказала:
— Я бы предпочла сначала съесть тост.
— Как я уже сказал, ты будешь есть яйца.
Молчание затянулось. Он ждал, и на его спокойном лице было написано, что он давно привык во всём добиваться своего.
Я отодвинула тарелку.
— На самом деле я не так уж голодна.
— Оставьте нас, — сказал он, не отрывая от меня взгляда.
Стулья заскрипели по полу, и моё сердце бешено заколотилось, когда трое мужчин встали и вышли из столовой. Когда они ушли, Роман поднялся и снял пиджак.
Моё сердце подскочило к горлу при виде пистолета в кобуре, приставленного к его рёбрам. Он застрелит меня? Я обвела стол диким взглядом, представляя, как моя кровь растекается по яйцам.
Но он просто повесил пиджак на спинку стула и сел.
— Иди сюда.
У меня так пересохло в горле, что мне пришлось сглотнуть, прежде чем я смогла заговорить.
— Зачем?
— Прошлой ночью я сказал тебе, что накажу, если ты ослушаешься меня. Когда я отдаю приказ, мне нужно знать, что он будет выполнен. От этого зависят жизни, милая. — Он похлопал себя по колену. — Очевидно, что сообщение не дошло. Поэтому мы воспользуемся другим подходом.
О, Боже.
— Что ты собираешься делать?
Его светлые глаза сверкнули.
— Я думаю, ты знаешь. А теперь иди сюда, как я просил. Если мне придётся прийти за тобой, я позову остальных к столу, прежде чем мы продолжим.
Я бросила взгляд на дверной проём.
— Далеко ты не уйдёшь, — сказал он. — Мои люди повсюду, и они полностью преданы мне. Даже если тебе каким-то образом удастся ускользнуть от них, у меня есть глаза и уши по всему дому. Нет места, где бы я тебя не нашёл.
— Прости, — быстро произнесла я. — Я... я больше не буду тебе перечить.
— Катя…
— Что? — я ахнула. — Я же сказала, что сожалею. — Моё сердце трепетало в груди, как пойманная птица. — Пожалуйста, не делай этого.
Выражение его лица потемнело.
— Я не люблю повторяться, душенька. Подойди. Я больше не буду повторять.
Конечно, он не стал бы. Он бы позвал своих людей и позволил им наблюдать, пока он… Краска залила мою кожу, когда я поднялась на дрожащие ноги и направилась к нему. Быстро, как молния, он обнял меня за талию и притянул к себе. Роман держал меня одной большой рукой сжимая моё бедро, а другой расстёгивая мои джинсы. Я втянула воздух, мои лёгкие наполнились его запахом – дорогим одеколоном, лёгким привкусом сигар и тёмной обжарки в его кофейной чашке.
Когда звук расстёгиваемой молнии эхом разнёсся по комнате, я схватила его за толстое запястье.
— Пожалуйста, не надо. — Слёзы обожгли мне горло. — Я сделаю всё, что угодно.
— Не умоляй, милая. Это ниже твоего достоинства. — Он двумя быстрыми рывками стянул с меня джинсы, обнажив мои розовые трусики. Я выбрала их, потому что они были наименее откровенными из всего нижнего белья, которое он мне предоставил. Но сейчас я могла бы с таким же успехом остаться голой, если бы они так хорошо меня прикрывали.
Я сжала его запястье.
— Роман, пожалуйста.
— Больше неповиновения, — сказал он, притягивая меня к себе, так что я растянулась у него на коленях со спущенными джинсами. — Я добавлю это к списку. Десять ударов за опоздание, ещё десять – за дерзость по поводу нашей встречи и, наконец, десять – за спор со мной.
Тридцать?
Он собирался шлёпнуть меня тридцать раз…
Первый удар пришёлся так, что рассёк воздух и вышиб дыхание из моих лёгких. Я приподнялась, готовая убежать, но он положил свою большую ладонь мне на спину, снова толкнув меня вниз.
И он, не теряя времени, нанёс остальные шлепки. Они последовали один за другим – резкие пощечины, которые эхом разносились по столовой и поджигали мою задницу. Я насчитала шесть, прежде чем потеряла способность сохранять спокойствие. Сначала я ахнула. Потом я закричала, моё лицо вспыхнуло, а тело затряслось.