— Ну как тебе идея? — улыбнувшись, спросил Мещанинов, когда один из сотрудников Камая со двора подал знак «готово».
— Здорово… пойдет ли правительство на такой шаг… попробовать, конечно, стоит…
— Стоит, стоит, Федор Ильич, — сказал Камай. — Под урановыми отвалами зарыты большие деньги.
Мещанинов хотел позвонить, но абонент не отвечал.
— Я задержусь, Федор. Джек специально приехал из области, разговор, сам понимаешь, архиважный. Передай Зурову, что я буду позже.
— Конечно! — обрадовавшись возможности вырваться, вскочил Вершков. — Жаль, с Леной не простились. Как-то все неожиданно…
— Ничего. Она велела кланяться, передавала привет. Вершков торопливо простился со всеми, заглянул Владу в глаза, но увидел лишь свое отражение в темных стеклышках его очков да усмешку на губах.
Мещанинов проводил его до двери. Как только машина Вершкова отъехала, из смежной комнаты вышли Лукин с Соловьевым.
— Высший класс, — засмеялся Лукин, поставив на стол небольшой магнитофон. — Послушаем?
Все сгрудились вокруг стола, уставились на вращающиеся кассеты. В дом вернулся сотрудник техотдела СБ.
— Порядок, — довольно потер ладони, — Головин поехал за ним.
Следить было не обязательно: встроенный приемник позволял быть в курсе местонахождения автомобиля. Но Лукин решил, как он выразился, «дожать по полной программе», и отправил Головина следом со специальной термографической видеокамерой — на случай, если Вершков с кем-то встретится.
Экономист не заставил себя долго ждать. В магнитофоне послышался щелчок, шипение, затем — сквозь мерный шум двигателя — голос Вершкова:
— Алло?..
— Говорите, — явственно раздался голос в ответ.
ГОЛОС ВЕРШКОВА. Кто говорит? Медведь, это ты? Дай старика!
ГОЛОС МЕДВЕДЯ. Сейчас…
Все переглянулись. Лукин и Мещанинов нетерпеливо закурили.
— Сволочь, — прошептал Мещанинов, до сих пор все еще не веривший в предательство Вершкова. Сигарета в его пальцах задрожала.
ГОЛОС ПАНИЧА. Говорите.
— Это Панич, — кивнул Влад, отвечая на вопросительные взгляды.
ГОЛОС ВЕРШКОВА. Дмитрий Константинович, это Вершков.
ГОЛОС ПАНИЧА. Зачем ты звонишь? Я ведь говорил, мне не звонить!
ГОЛОС ВЕРШКОВА. У нас ЧП! Только что я был у Мещанинова. Его дочь вместе с пацаном уехала в Москву…
ГОЛОС ПАНИЧА. В какую Москву?.. Что ты мелешь?..
ГОЛОС ВЕРШКОВА. …а Мехов — у него.
ГОЛОС ПАНИЧА. Что?!
ГОЛОС ВЕРШКОВА. Там еще Камай из «Редмета», обсуждают план добычи осмия в районе «базы». Собираются…
ГОЛОС ПАНИЧА. Идиот!!!
В магнитофоне раздались гудки. Некоторое время все подавленно молчали, на Мещанинове не было лица.
— Что теперь?
— Теперь мы уже ничего не можем, — объяснил Лукин, — на все дальнейшие действия нужна санкция.
— А где Владислав?.. — неожиданно спросил Мещанинов. За оградой промелькнула красная «девятка» Влада.
Нельзя было терять ни секунды. И Панич, и Зарицкий наверняка попытаются улизнуть, хотя полковника скорее всего уберут подручные старика до ареста. Но ни их аресты, ни взаимные расчеты Влада не устраивали. Это отчаянное «Идиот!!!» Панича означало не что иное, как то, что старик догадался о «мышеловке». Вряд ли он теперь станет вызывать «вертущку»: Влад знал о площадке на «триста восьмидесятом» пикете, да и логово в тайге едва ли устроит подпольного миллионера. Тем более что там вскоре объявятся спецназовцы МВД.
Влад проскочил по центральной улице, свернул в старый район — к набережной, на противоположном конце сквозного проезда успел заметить знакомый «БМВ» и увязался за ним, стараясь удерживать дистанцию в сотню метров, чтобы не попадать в поле зрения. «БМВ» направлялся к его дому — это он понял, руководствуясь простой логикой: машина была в распоряжении кого-то из подручных старика, и если он отпустил их в такой момент — не иначе как по его душу. Наверняка распорядился доставить к нему или прикончить. Это последнее успело уже утвердиться в его сознании и стать привычным, неотъемлемым мотивом существования в последние дни; жизнь в постоянной готовности к худшему была его жизнью, смерть — закономерностью. Поэтому, когда Влад увидел выходящими из мащины Монгола и Губаря, ничто не шевельнулось в его душе.
Двое ворвались во двор, стали барабанить в дверь и заглядывать в окна. Монгол просунул руку в открытую форточку, отодвинул шпингалеты и проник вовнутрь, Губарь стоял у входа, воровато озираясь и держа руку за пазухой. Вскоре дверь отворилась, и он вошел.
Оставив машину у подъезда девятиэтажки напротив, Влад сиганул в огород через забор. С тыльной стороны его дома было всего два окошка да зеленая рассохшаяся дверь черного хода окошки были маленькими, световыми, находились под потолком в сенях — ни пролезть в них, ни даже что-либо увидеть без подставки нельзя было. В несколько секунд прошмыгнув к двери, он замер, прижавшись к стене, отдышался. Шаги, говор, грохот выдвигаемых ящиков комода доносились из глубины — Губарь с Монголом рыскали по комнатам. Влад просунул в щель лезвие ножа, приподнял щеколду и, стараясь не скрипнуть, медленно приоткрыл дверь — настолько, чтобы можно было проникнуть в сени. Здесь была деревянная лестница со скрипучими ступенями и почерневшими от времени перилами. Влад достал «кобру», улучил момент и проскочил мимо проема за дверь. В щель ему виден был Монгол, копавшийся в навесном кухонном шкафчике. Ничего не найдя, он пошел к лестнице на чердак, вероятно, рассчитывая найти там золото. Оказавшись за его спиной, Влад резко ударил его по затылку, Монгол рухнул на пол.