Ой, а я потяну зама-то? Да потяну, куда деваться! Да пусть даже уволят на второй день — резюме-то какое у меня теперь будет, а! И эту наглую мексиканскую корову — в первый же день, с утра самого.
Аня, ликуя, каменным взором придавила к столу пытающуюся заискивающе улыбаться Хуарец — погоди, сука. День начался превосходно: мисс Мэрфи, едва сдерживая радость, объявила личному составу о происшедших кадровых перестановках. Мужики, безразлично похлопав, вяло выкрикнули полагающиеся «Wow!» и «Сongratulations!», разошлись по рабочим местам, но женская часть проявила себя куда более активно — отставка Биг Босса полностью ломала все расклады, и надо было успевать встроиться в нужную стаю.
Собрав личные мелочи на бывшем столе, Нора перетащила коробку в отгороженный от общего зала кабинет, со стекла которого уже отскребали неактуальную самоклейку. К обеду все стало более-менее прозрачно — никакой особой работой Биг Боссу себя обременять не приходилось: так, заурядные хозоперации и контроль за порядком в зоне. Все технологические проблемы лежат на фирмах-арендаторах — они обеспечивают утилизацию русского наследства.
И имеют с этого самую жирную верхушку, — отметила леди-босс, проматывая на экране тексты документов. — Ничего, парни; дайте только недельку… Я разберусь, откуда у кого тут уши торчат.
В кабинет просунулась голова первого посетителя:
— Мэм, у подъезда парни из Erynis. Утверждают, вы собирались с ними куда-то ехать.
Леди-босс на секунду задумалась. В принципе, только начала разбираться с наследством Эбрахамсона, и затевала-то эту проверку еще исходя из заместительских интересов.
Послать Энн? Бедняжка и так завалена — не успела принять контрактный, а уже пора впрягаться в лямки зама… Ладно, сгоняю, повожу эту суку мордой по столу.
— Окей, сейчас буду. И вообще, почему бы не сообщить по коммуникатору? Не научились пользоваться? Кто там, русские?
— Не знаю, мэм. Вроде нет, разговаривают почти нормально.
Натягивая пухлый скрипящий анорак, Нора прошла к лестнице, на ходу блеснув самой доброжелательной улыбкой скорчившейся за монитором Новак:
— Well, Элишка, поехали. Посмотрим, как вы проследили за монтажом. Мистер Тобин, вы не проводите нас? Ваша квалификация может оказаться необходимой. Жду вас внизу, не забудьте бронежилеты.
Нора не отказала себе в удовольствии выделить интонацией «может» — и с наслаждением наблюдала, как сереет и без того застывшее лицо этой суки Новак, дешевой чешской шлюхи, посмевшей заглазно надуть губки на них с Энни — как же, нетрадиционный секс, что ты!
Это ты, сука, ебущаяся с вонючими самцами, нетрадиционная! Со своей мусорной страной, которую не всякий профессор найдет на вонючей карте! Сейчас я посмотрю, как ты будешь крутить своей жопой.
Вскарабкавшись в хамви, тут же пожалела, что не села рядом с подчиненными — было бы крайне интересно понаблюдать, как перенесет приближение расплаты эта сука. Впрочем, занятие нашлось и впереди — идиоту за рулем вздумалось продемонстрировать свои ковбойские замашки.
Еле разогнув натруженную спину, человек присел на кучу вывороченной из завала породы, перемешанной с разнокалиберными обломками бетона. Лаз готов, но отчего-то так не хочется уходить… Лечь у костра, с чисто вымытыми руками, вытянуть их вдоль тела и не двигаться — а проснувшись, продолжать лежать, ловя слабые, пока не уловишь ритма, выдохи земли. Здесь, конечно, нет ни одного подходящего места, но с недавних пор ему уже не надо искать те сочащиеся странной теплой прохладой пятаки, где выдыхает земля; ее дыхание можно уловить всюду, надо только… Человек дернулся, направляя в темноту мгновенно выдернутый из-за пазухи ствол. Нет. Просто оседает растревоженная порода.
Так, о чем я думал? Как хорошо лечь, вытянуться — вот о чем. Зачем я, дурак, снял перчатки, куда их беречь-то… Ладно, «посидим маленечко, а потом пойдем». Хотя нет, полежим.
Вспомнив про болтающийся сзади капюшон, человек нашел место посуше и лег, пристроив его под затылок. Трансформаторное гуденье крови в руках и ногах убаюкивающе стихает, приятно щекоча усталые мышцы.
Мысли, сверкнув под внутренним солнцем серебряными спинками, пугливо устремляются прочь — и дно внимания проваливается, сливаясь с чернотой вокруг человека. Теперь тоннель маленький, а камни в нем большие, и в пустом тоннеле появляются все новые и новые участники этого мира. Здесь ясно видна смерть — она как жжение в затылке, чуть сбоку, как будто сидишь под стоваттной лампочкой; и если прислушаться, то можно услышать ее тихий комариный звон.