— Ну и напрасно, дружище. Уже первая очередь «Эшелона»[33] была далеко за гранью представлений незнакомых с предметом людей. Так что…
— Н-да. Не хотелось бы увидеть среди встречающих хмурых джентльменов из АНБ. Будем надеяться, что они сейчас заняты чем-нибудь поважнее двух старых коней, размечтавшихся о пенсии и свежей травке на ферме где-нибудь в Канзасе.
— Ну, положим, про Канзас я бы думал не в первую очередь…
— А что, Эндрю, все уже так плохо?
— Веселого мало, Эб. Я могу судить о фактах только по географии мест, контент из которых генерируем мы. Последнюю неделю это уже весь Юг, полностью. Национальная Гвардия держит только нефтепереработку в Хьюстоне и основные трубопроводы, оттуда идет реальный трафик. Все остальное — Голливуд.
Эбрахамсон ошарашенно вытянулся на сидении — он подозревал, что недавнее, так и оставшееся тайной для подавляющего большинства возмущение латиносов подавлено не до конца и не везде, но чтоб весь Юг…
— Не ожидали?
— Такого — нет… — мрачно отозвался Эбрахамсон, — Эндрю, вы же не просто так делитесь со мной этим?
— О, да вы сразу быка за рога… Что ж, конечно. Мне… немного известно о ваших родственных связях, Эбрахам, надо быть пообтекаемее в выражениях, переписываясь по и-мэйл с Прагой, Яффой и Мадридом. Нет, подождите, выслушайте меня. Я понимаю, что ни сегодня, ни завтра я не смогу вытащить из банковских компьютеров свои деньги, а послезавтра это не сможет сделать уже никто. Я рассчитываю в этом на вас. Это моя цена.
— Что вы предлагаете за это?
— Дату. День, месяц, год. Впрочем, месяц и год — текущие, остается дата. Эту дату здесь, в России, знает еще от силы пять-десять человек, не больше. Думаю, они сейчас тоже летят. Или приземляются. Или взлетают.
От вида хозяйского кабинета у Сереги зачесались кулаки — ну какого хрена, спрашивается, портить хорошие вещи, а?! Ну взяли чужой Дом, вернее — подобрали; а гадить-то к чему… Пользуйся, пока можешь, но не вставай ты на кресла сапогами, не рви кожу! У печки — груда наломанных стульев. Лень было пройти по этажу, собрать чего похуже? Раз уж из подвала дров в облом поднять. Вон, сидит шесть рыл, могли бы и метнуться; все равно ни хера не делают, даже в караул не ходят…
Рыла сидели немного растерянные и злые; по всему было видно, что сели репу чесать с самого утра — вон, полную пепельницу накурили, но к единому решению прийти не удалось. Лишнего стула не было, и Сережик, несмотря на гнетущую серьезность ситуации, с интересом уставился на Старого — как выкручиваться будет, нельзя ж перед ними встать и докладывать…
Однако Старый и здесь поступил неожиданно: поприветствовав мужиков, он не стал топтаться на месте, а грохнул заиндевевшую волыну на стол и пошел вокруг сидящих к печке, зябко втягивая прокуренный воздух. Остановился, протянул к огню ладони и сказал прямо перед собой, в стену:
— Ну, смотрю, побазарили вы с чухонцем. Ниче нового не рассказал?
— Да нет… — задумчиво протянул длинный рыжебородый мужик, одетый в снятую с литовца форму, — так оно все как-то… Че ты базарил, вроде как так оно и есть.
— Стал быть, подтверждается, — вроде как для себя, пробормотал под нос Старый, прилаживаясь, как догадался Сережик, к манере разговора.
— В опчем, подтверждается.
— Есть мысли, как поступить?
— Да мысли-то есть… Разные мысли.
— Хули тут тити мять! Мысли у него разные! — неожиданно взорвался один из сидящих за столом, резко повернувшись к Старому: — Ты! Знаешь их расположение?! Как хотя бы на выстрел подойти?!
Сережик мгновенно напрягся: такое резкое движение вполне могло повернуть события в нехорошее, но Старый лишь спокойно кивнул, и вновь отвернулся к печке, шелестя над огнем сухими ладонями.
— Вот! Берем этого — и пошли! Я пидарасом подыхать не желаю! — видимо, говоривший заводил эту пластинку не первый раз; Сережик чувствовал, как нерешительно ежатся четверо и враждебно напрягся один, в чистом караульном тулупе:
— Ага! «Пошли!» Как бы ходилку не отстрелили! И это, Евтей, ну пришел ты к ихнему забору, а дальше чо? Скажи. Если знаешь че — ладно, пойдем. На самом деле, если мы одни можем всех из-под пиздюлей выдернуть, то делать это надо, чего там. А если просто так пойти и подохнуть, это давайте кто подурнее. Да, мужики? Я вот думаю, что реальнее вон Губу с малявой в Пыштым отправить, а там пусть каждый сам за себя думает.
Сидящие за столом ничего не ответили, но по их мрачному виду было ясно, что они, в общем, склоняются к жизни. Тут же такое дело — когда точно не знаешь, что победишь, надо перед боем от жизни отказаться. Только тогда встанешь, пойдешь да посмотришь, так ли крепок враг, как кажется; и узнаешь или цвет его крови, или цвет своего поноса. Пока от жизни не отказался, пока у тебя на завтра есть планы, которые поважнее сегодняшней победы — не встанешь.
33
«Эшелон» — американский программно-аппаратный комплекс по съему информации в глобальном масштабе.