— Твари, сука. Ублюдки косоглазые. Слышь, Томас, как Командир с ними справлялся-то? Ведь как шелковые ходили.
— Не знаю… Сам дум-маю, Иг-горь. Эх, жаль, Иванова убили, ты замечал, он с ними нормально управлялся. А ведь без году неделя служил.
— Томас, надо их контракты повнимательней посмотреть. Где-то там собака порылась, жопой чую. Кстати, слышь? Че-то у меня как-то на душе хуево.
— Из-за этой сук-ки?
— Наверно… Хотя вроде нормально получилось, а? Соточка — опаньки, упала. И выкатываем всего пятнадцать процентов.
— Сто тесят-ть. Я смету на сто тесят-ть отправил, — приглушив голос и зажав микрофон, улыбнулся эстонец, — премия за моральный вретт. Пятерку — кураторам, пятерку попилим… Э! Кут-та это он! — эстонец ткнул пальцем за ухо и заорал в гарнитуру:
— Э! На броне! Пасвалис, стоятть, йоп фашу мат! Поворот не видишь?! Назад сдай и налефо, толбоепп! Карта есть?! Карту смотри!
Савчук с молчаливо трясшимся сзади пулеметчиком деликатно хохотнули, глядя на разбушевавшегося Командира: как быстро, оказывается, должность обучает русскому командному. А ведь пришел когда, был что твой замминистра — нос в потолок, с рядовыми на «вы», платочки-галстучки… Укатали чухонскую сивку русские горки. «Бредли» клюнул носом, тормозя, и зажал левый фрикцион. Развернувшись в фонтане снега и выхлопа, срезал угол и покатил по целине, в которой едва угадывалась дорога на Пыштым. Ехать за «Бредли» было приятно, гусеницы превращали колею в плотно спрессованный нескользкий наст.
— Иг-горь, как снег, пройдем?
— Да пройдем, чего там. Если че — вон, «Бредли» есть, вытянет. Ты лучше вот что скажи — с группировкой мы как теперь? Если MLRSами надо будет отработать, как они?
— А что, думаешь — утвердят меня?
— Похоже. Я уже заместительские подсчитываю, хе-хе. Шесть лет служу, и замена всегда в течении суток максимум. Так что думай, Командир. О, смотри. Кому это мы понадобились? — Савчук поднял повизгивающий планшет, на экране которого появилось окно с требованием ввести командирский PIN. В принципе, такого быть не должно — рассылка внутри Компании дело обычное, но вот так, по боевому каналу, во время операции… Получалось, что приоритет мессиджа позволил ему послать и московское командование NCA Division, и, тем более, местное екатеринбургское.
— Иг-горь, это что-то серьезное, — командир дал команду на остановку и неуловимой дробью вбил свой номер.
— Чего там?
— Погоди… Это… Эт-то что еще за новост-ти… Ты понял? Отменили бакс! Теп-перь будет какое-то глобо… Так… Ну, это понятно, обещают, что никто не потеряет… Ага, евро будет еще месяц, — успокоился Томас, вернул на экран карту и скомандовал доложить готовность.
— Погоди, как это еще — отменили бакс?! Ты че? — выдохнул Савчук, хранивший изрядную сумму в потрепанных полтинниках и сотках, но эстонец не слушал, принимая доклады о готовности к маршу.
— Продолжить движение! — спокойно распорядился Командир и повернулся к Савчуку, — а вот так. Теперь вместо федерального резерва будет Голдман Сакс. Только безнал, все наши счета уже там.
— Ваш-шу мм-м-мать! — скривился Савчук, врубая пониженную, — нет, а?!
Он сейчас завидовал даже нищему, но ничего не потерявшему пулеметчику-хохлу, трясшемуся позади, чего уж говорить об этом проклятом чухонце, предусмотрительно, как оказалось, переворачивавшем все свои боковые доходы в евро.
А мы, мудаки, еще смеялись над ним, — скрипнул зубами Савчук. Первая, вторая. Разогнавшись, хамвик легко катился по рубчатой колее, догоняя притормозившего перед поворотом «Бредли».
Бляди! Ну и че я теперь буду делать с вашими ебаными бумажками? А?! — Савчука разъедало изнутри самое настоящее отчаянье. Выход в отставку, маячивший уже не в безнадежно отдаленной перспективе, домик в Коста-дель-Соль, необременительный курортный бизнесок типа бара или прогулочного катера, все, все, все бля! — растаяло во вновь ставшей расплывчатой и враждебной перспективе.
— Суки, пидар-р-расы!!! Столько, блядь, лет отхуярил на этих… — договорить ему не удалось: из внезапно заполнившей весь передний обзор мутной тучи прилетел кусок гусеницы Бредли, лишив тело Савчука плеча с рукой и всего левого бока. Бешено вращающийся трак, не потерявший и десятой доли энергии, чисто срезал левую сторону кресла, пронзил смешную жесть кузова и с гудящим свистом ушел в чахлую березовую рощицу слева от дороги.
Словно задумавшись, пойманный взрывом четко на середине корпуса «Бредли» замер на миг, и ускоряясь, завалился на левый борт. Не удержался — борт лег как раз на невидимую под уцелевшим снегом обочину, наклоненную в кювет, и опорные катки, не выдержав двадцати тонн, подломились. БМП тяжко ухнул под откос, подняв тучу снега.