Все устаканилось лишь с выбором в качестве базового так называемого мира фэнтези, с которым охотно согласилось большинство лабораторных образцов; видимо, оттого, что перед установлением демократии этот жанр у русских был в большой чести. Тут все и пошло на лад — русские словно перезагрузились, безропотно встраивая себе чуждые паттерны. Исчезла немотивированная агрессия, образцы перестали игнорировать некомфортные команды и неадекватно реагировать на электростимуляцию, выросла производительность. Когда система наконец заработала, большие шишки, приезжавшие ознакомиться с ходом работ, уехали очень задумчивыми. Вскоре из метрополии пришла команда: обеспечить возможность непрерывного пребывания экспериментального материала в онлайне.
Программеры и технари взялись за голову: как?! Ведь «мартышкам», целый день таскающим указанные оператором предметы, надо проводить регулярное обслуживание, ведь они лазают по местам, где ни к чему нельзя прикасаться без трех пар перчаток! А те из них, кто сортирует добычу и складывает ее в контейнеры, ведь к ним на площадку заезжают исключительно на оставленных русскими танках, и то лишь на пять минут! Их всех надо мыть, мазать бета-ожоги, менять спецодежду и вышедшее из строя оборудование, регулярно окатывать дезраствором, да хотя бы кормить, наконец…
Но постепенно, методом проб и ошибок, решилась и эта проблема. В игровом мире появились лазареты и трактиры, бани и портомойни, отныне на аудиенцию к самодержцам пускали только в чистом, к тому же дизайнеры немного подправили настройки игровой экономики — и «мартышки» перешли на полное самообслуживание. Ирония ситуации была в том, что теперь рыцарями и королями были боты, а «мартышки» даже в игре угодили на должности попроще, но игровой баланс умело поддерживал в них ощущение, что еще чуть-чуть — и выйду наконец в кавалеры… Так система обрела вполне законченный вид, готовый к масштабированию на более значимые области. Теперь ею управляли всего два оператора в смену. Снизился расход материала, средний срок службы образца достигал нескольких лет, а не месяцев, как в самом начале; к тому же степень вовлеченности оказалась столь значительна, что образцы сохраняли работоспособность вплоть до стадии некроза мягких тканей, вызванного совокупным воздействием низких температур и повышенной дозовой нагрузки.
За обеспечение прикрытия этого этапа Райерсон досрочно получил майора, а будучи в отпуске, удостоился приглашения на party к самому куратору проекта. Его заметили, на party он стоял с бокалом рядом с такими людьми, что даже немного кружилась голова. Его наконец вслух назвали своим — а это дорогого стоит. Теперь при нем обсуждались довольно важные вещи — такие, как, например, грядущие кадровые перестановки, отпускались шуточки, характерные только в своем кругу; ему даже намекнули, что проект, в обеспечении которого он так успешно себя проявил, рассматривается как вариант глобальной модели новых отношений между работником и работодателем.
Оставить все это в угрожаемой ситуации означало подставить Службу по полной. Кое-кто считал, что — а, фигня, но здорово переоценил подобное легкомыслие в Нюрнберге[35]. Все меняется, и если сейчас у правильной стороны нет врага, способного при случае устроить Нюрнберг, то подставиться на роль военного преступника можно легко, внутренняя политика абсолютно так же кровожадна, как и внешняя.
Райерсон хорошо понимал — разницы между неприятностями от внутренних и внешних разборок нет никакой. И в том, и в другом случае на карте место у ноги Власти — для тех самых Больших Парней, что вознесли и обласкали Марка Райерсона.
Для самого же Райерсона вопрос скорее стоит о жизни и смерти. Если не выполнить инструкций, по старинке сохранявшихся в бумажном конверте, которому, казалось, так и не суждено покинуть дальний угол сейфа, то Службе это здорово не понравится. И если Служба даже оставит его в живых, то уж точно брезгливо выплюнет, причем в не самый удачный момент, переживаемый миром, как выбрасывают из теплого дома на мороз непонятливую кошку. Тогда все — прощай, абсолютная безопасность, и здравствуйте, вопросы выживания в роли обычной мыши. Нет. Быть мышью? Ни за что. Вернее, Ни За Что. Да, вот так.
Через несколько секунд ворота приотворились, и «юкон» въехал в скудно освещенный зал, подпрыгивая на множестве рельсовых путей, рассекающих металлический пол.
35
Нюренберг — город в Германии, где правительствами победивших во Второй мировой войне стран (СССР и примкнувшие к нему Великобритания и США) был проведен трибунал над военно-политическим руководством побежденной страны. Побежденные были вздернуты. С тех пор в обороте активно используются термины типа «военный преступник», а проигрывать войны стало опасно — политическое руководство проигравшей стороны может вдруг оказаться виновным во всех грехах человечества.