— Здорово! — сказал он, заметив сидящих у стойки сослуживцев, и, подойдя, расположился рядом.
Все трое обменялись рукопожатиями.
— Как настроение? — поинтересовался пришедший и подозвал бармена. — Турингосский ром, — сказал он суетливому человечку с бабочкой. — Двойной.
— Настроение? — танкист усмехнулся. — Вот Агранов решил запаниковать, — он мотнул головой в сторону Макса. — Говорит, что против привидений мы бессильны. А что нам на это скажет пехота?
— Это точно! — заявил пришедший и, достав из кармана оранжевую сигарету, закурил. — Агранов, конечно, прав. Но я надеюсь, что, кроме нечисти, нам попадутся и несколько уранийцев.
— Ты тоже считаешь, что зачистить Минтийский лес — пара пустяков? — поинтересовался Макс.
— Вовсе нет, — вошедший слегка нахмурился. — Если честно, по своей воле я бы ни за что туда не сунулся. Но, с другой стороны, сами повстанцы ведь не боятся там жить, так?
— Слушайте, да что вы паникуете?! — воскликнул танкист раздражённо. — У нас будет восемьдесят танков и две тысячи бронированных пехотинцев! Мы сомнём этот лес за полчаса!
— Жаль, что нельзя накрыть зону атаки превентивным огнём.
— Да уж! — буркнул танкист. — Это уранийцы предусмотрели. Пятнадцать реакторов — мишень весьма сомнительная. Если мы в них попадём, то можно забыть о пенсии, — тут он опять расхохотался.
Максу показалось, что это граничило с истерикой, хотя могло быть и следствием опьянения. Быть может, танкист был не так уверен в победе, как норовил показать?
— Кроме того, терраформирование этого участка обошлось Федерации в кругленькую сумму, — вставил пехотинец. — Наши боссы никогда не позволят нам сжечь этот чудный лесок, живи там хоть сам дьявол, а не то что привидения.
— Сраные привидения! — выкрикнул танкист, хлопнув ладонью по стойке. Несколько человек с вялым любопытством посмотрели в его сторону, но почти сразу отвернулись: ничего интересного, очередной подгулявший военный.
— Ты пьян, — заметил Макс. — Иди проспись.
Танкист не обратил на его слова внимания.
— Знаете, что меня больше всего злит в этой истории? — проговорил пехотинец, сминая окурок о крышку утилизатора. — То, что у них нет лазеров.
Макс удивлённо приподнял брови, а танкист хрюкнул.
— Решил поиграть в благородство, что ли? — спросил он.
— Нет, — пехотинец опрокинул в рот принесённый барменом ром. — Просто мне кажется, что чертовски глупо погибать от пули. В двадцать седьмом-то веке!
— Не беспокойся, — сказал танкист. — Для этого тебе и дают броню.
Пехотинец покачал головой.
— Те, что прежде совались в Минтийский лес, тоже ходили туда не голыми.
— Наши скафы выдерживают попадания лазеров, — сказал Макс. — Пули против них — ничто!
Пехотинец с сомнением покачал головой.
— И всё же, мы ещё не победили.
— Да пошли вы! — раздражённо проворчал танкист и с трудом поднялся. — Если так боитесь, то подайте на увольнение.
— Наверное, хорошо сидеть в танке, да, Артур? — бросил Макс. — Можно быть чертовски храбрым.
— Что ты сказал?! — танкист развернулся лицом к говорившему, — А ну, повтори!
— Хватит! — пехотинец встал и начал теснить Артура к выходу. — Мы все раздражены.
— Ни черта подобного! — огрызнулся тот. — Я спокоен! Слышишь, ты!? — крикнул он Максу. — Я спокоен!
— Давай-давай! — сказал пехотинец, выставляя его за дверь. — Топай!
Танкист громко выругался и вышел.
— Думаю, нам тоже хватит, — заметил пехотинец, возвращаясь к стойке бара.
Макс кивнул.
— Допьём и по казармам, — сказал он, поднимая кружку.
— Правильно, — согласился пехотинец и залпом опрокинул свой ром. — Вот ещё что, Макс, — добавил он вполголоса, — незачем вести такие разговоры с личным составом. Ты же знаешь, все и так на нервах из-за этого проклятого леса, а ты подливаешь масла в огонь.
— Заделался секуристом, что ли? — поинтересовался Макс беззлобно.
Пехотинец поморщился.
— Не неси чушь, ты же меня знаешь! Просто кто-то может истолковать твои слова превратно. Разве ты для того рвался в армию, чтобы вылететь из-за какой-то ерунды?
Макс пожал плечами. Пехотинец был прав, но ему не хотелось делать вид, что всё в порядке, и предстоящая операция — плёвое дело. Их отправляли в пекло, в мясорубку, и это был акт отчаяния — командование жертвовало лучшими частями, чтобы смять сопротивление тех, кто оказался Федерации не по зубам. Макс не считал себя расходным материалом и заниматься аутотренингом не собирался — поэтому его раздражало стремление других надеть розовые очки и делать вид, что их ждёт рядовая операция.